Служанка
Шрифт:
— Оленька, ничего не говори, я дам тебе время меня простить. Правду говорят, что начинаешь ценить что-то только тогда, когда потеряешь. Я обещаю — сделаю все, чтобы ты была счастлива. А сейчас просто разреши начать за тобой ухаживать и для начала пригласить тебя на танец.
Слезы счастья сверкнули на глазах у мамы, а у меня аж комок в горле застрял. Радость за родителей заставила мое сердце трепыхаться, как корабельный флажок на ветру. Как трудно построить отношения, и как легко их разрушить! Как легко потерять то, что дорого! Я смотрел на родителей, которые вышли
Только убедившись, что мой Барковский не облажался, сделал правильный подкат, я, наконец, немного расслабился. Честно говоря, я, даже понимая умом невозможность такого оборота, все равно иррационально испугался появления Никотинки номер два.
Песня звучала необычная, голос девушки, невероятно глубокий и красивый, завораживал, и я только сейчас обратил внимание на слова.
Чтобы простить того, кто оступился,
Души размах огромный должен быть.
Поверить, что любить вновь научился,
Раз-навсегда обиды все забыть…
Я оторвал взгляд от родителей и перевел его на девушку, только сейчас начав ее рассматривать. И тут же подумал, что попал в какую — то параллельную реальность, где начинаешь видеть желаемое в действительном, и не поверил глазам. Рыжеволосая красотка с лицом Анюты пела песню о прощении.
«Барковский, ущипни себя», — скомандовал я вполголоса, потому что начал всерьез опасаться — не повредился ли головой от поисков Анюты. Ущипнул себя за бок, почувствовал боль.
Несомненно — глаза Анюты, ее милый задорный носик, ее такие желанные губы. Но этого просто не может быть! Я почувствовал, что в голове начинается какая — то свистопляска. Виски сдавило, и даже в жар бросило.
Это моя Анюта! Это моя девочка, но только, словно Золушка, сменившая обычные тряпки на роскошный наряд. Она перекрасила волосы, и мой внутренный зануда — критик удовлетворенно пихнул меня в бок, показывая, что вот это и есть настоящая Анюта. Чуйка же постоянно жалобно скулила, указывая на несостыковки! А я не обращал внимания, увлеченный этой проказливой девчонкой. Но как эта роскошная красавица смогла работать служанкой?!
Я боялся, что меня сейчас разорвет, как ядерный реактор. Очевидно, мой вид был до смешного ошарашенным и обескураженным, потому что, несмотря на приличное расстояние, разделяющее нас, я увидел знакомые лукавые огоньки, как у маленького бесенка.
Меня штормило, эмоции швыряли меня, как щепку, не давая сосредоточиться и сделать какой- то шаг. Отшлепать по хорошенькой заднице за то, что сбежала? Зацеловать до головокружения за то, что нашлась? Утащить отсюда, сжать в объятиях, забывая дышать, бережно целуя и благодаря Вселенную, что нашлась?!
И пока я сидел в блаженном ступоре, являя собой самое комичное зрелище, моя Анюта опять проявила инициативу.
Она оставила микрофон, кивнув музыкантам, чтоб продолжали, и подойдя ко мне, протянула руку.
— Дамы приглашают кавалеров, — подарив мне самую очаровательную улыбку, она невинно захлопала глазками, в которых уже черти плясали «танец с саблями».
Все еще опасаясь, что я стал жертвой галлюцинаций, я порывисто обнял ее, крепко прижав к груди.
Ощутив под ладонями чувственный изгиб ее талии, ее неповторимый запах, я мгновенно понял, что должен сделать.
Я не сторонник театральности, но раз Анюта каким-то образом оказалась в числе распорядителей торжества, решил, что тоже должен удивить эту строптивую и такую желанную козочку.
Оставив все объяснения на потом, я потащил ее на сцену и взял микрофон.
— Дамы и господа! Прошу минуту внимания. Раз у нас такой семейный праздник, хочу, чтобы вы стали моей поддержкой. Я не так давно знаю эту девушку, но она настолько проникла в мое сознание, в мою кровь и плоть, что я не могу без нее. И поэтому, чтобы она не сбежала, я решил жениться. Прошу заранее прощения, если кого-то разочарую своим решением, но я его не изменю. Даже если она не согласится, я ее просто украду и увезу далеко в горы! — я улыбаюсь во весь рот, оглаживая талию, представляю реакцию моих родителей и Славинских, и мне абсолютно плевать на все. Мы сейчас уйдем, будем любить друг друга, и пусть весь мир подождет.
Чтобы еще раз убедить всех в серьезности своих намерений, разворачиваюсь и целую свою ненаглядную девочку. Я так истосковался по ней, что приникнув к ее губам, просто забываю о существовании окружающих.
Однако тут же из моего персонального рая наглым образом меня вырывает похлопывание по спине. Крепче прижав Анюту, я недовольно отрываюсь от ее губ и с удивлением обнаруживаю моих родителей в компании Барковских.
— Сынок, я рад, что вы приняли правильное решение, — отец лучился довольством и неподдельным счастьем, а я опять почувствовал себя в параллельной реальности. Какого ху… дожника его радует, что я женюсь на служанке? И чтоб окончательно меня добить, сентиментальная Арина Витольдовна, дрожащим от слез голосом благословила нас.
— Дети мои! Будьте счастливы, как мы с папой! Тимофей, я бесконечно рада, что наша девочка выходит за тебя, — она аккуратно поднесла руку к глазам, стирая слезинки.
Я чувствовал, что земля уходит из-под ног, потому что нет ничего хуже, когда ты один ничего не понимаешь и чувствуешь, что вокруг все или что — то знают, чего не знаешь ты, или, что еще хуже, сговорились из тебя сделать дурака.
Как за спасательный круг, я цепляюсь за взгляд Анюты и еще больше увязаю в зыбкой трясине полнейшего недоумения. Она, вместо того, чтоб поддержать меня, мучительно покраснев, смущенно потупила глазки и уткнулась мне в плечо.
— Агуша, девочка моя! Тимофей, как я счастлив! — окончательно добил меня Славинский.
Твою ж мать! Пелена спала с глаз, и я окончательно понял, как выглядит максимальная степень состояния «чувствую себя идиотом».
По милости этой козявки я едва не стал посмешищем на глазах достопочтимой публики. Еще секунда, и я просил бы у Славинского руки его служанки.
Адская смесь злости, обиды, стыда уже начала смешиваться во взрывоопасный коктейль, помощней «коктейля Молотова», но эта чертовка одним махом обезоружила меня.