Служба - дни и ночи
Шрифт:
— Спасибо, пока хватит, с меня бутылка.
Вечером Мельников ждал Стельмаха у проходной.
— Время у тебя есть? — спросил он.
— Есть, а что?
— Пойдем раздавим бутылку.
— Я не против.
С того и началось. Стельмах и заметить не успел, как оказался втянутым в грязное дело.
Удалось Мельникову втянуть в задуманную авантюру и других.
Прошло полгода. «Бригада» Мельникова, как он ее сам называл, действовала, набирая темпы. Почти каждую субботу кто-то из них исчезал из дома и появлялся только к понедельнику. Жили на широкую ногу. У многих из этой компании в квартирах появилось все, что только пожелает человек, не знающий ограничений в потребностях и деньгах...
Следователь
Вот и сейчас им предстояло лицом к лицу столкнуться с группой преступников — хитрых, коварных, которых засосала в трясину подлости и стяжательства жажда легкой наживы...
Совещание у начальника отдела шло к концу. Слово взял начальник отделения ОБХСС Мирский. Это опытный и знающий дело работник. Его высокую, крепко сбитую фигуру часто можно было видеть в местах, где требовалось усиленное внимание сотрудников органов борьбы с хищениями социалистической собственности. Василию Владимировичу не раз приходилось распутывать сложные клубки замаскированных хищений. Он недавно перенес тяжелую форму гриппа и говорил тихим, еще не окрепшим голосом:
— Я внимательно ознакомился со всеми материалами и пришел к следующему выводу: те детали, которые мы изъяли у Мельникова и Стельмаха, являются лишь небольшой частью похищенных ценностей. Обратите внимание на следующее обстоятельство: проводница, сообщившая нам о подозрительных рейсах Мельникова и Стельмаха, утверждает, что только в ее вагоне они ехали дважды. Она, собственно, и обратила внимание на то, как они сорили деньгами. И если бы не этот нелепый случай с пассажиром, который во время отсутствия Мельникова и Стельмаха случайно опрокинул их саквояж, увидел рассыпавшиеся детали и настоял, чтобы проводница вызвала милицию, мы бы смогли выяснить, куда и к кому они ехали. То, что преступники не утруждали себя даже тем, чтобы подальше спрятать саквояж или хотя бы закрыть его на замок, свидетельствует об их самоуверенности, опирающейся на многоразовые безнаказанные поездки. Нам известны только два участника группы, а материалы подтверждают, что их значительно больше. Хищения и сбыт дефицитных деталей они поставили на широкую ногу. О том, что Мельников не один, а действует с соучастниками, говорит и следующий факт: среди изъятых ценностей есть детали, изготовленные в других цехах, доступ в которые для Мельникова и Стельмаха закрыт. Поэтому для тщательного расследования этого дела, установления всех участников группы и их изобличения я предлагаю создать оперативную группу из числа инспекторского состава ОБХСС, следователей и внештатных сотрудников, хорошо знающих производство. Торопиться здесь нельзя, иначе оборвется ниточка, и ничем ее не срастишь. Мне кажется, что Стельмах говорит в основном правду и, если умело подойти к нему, он может нам оказать большую помощь.
— Тогда Стельмаха не нужно арестовывать, но где гарантия, что он не скроется или, даже не скрываясь, обрубит все концы, — проговорил задумчиво начальник следственного отделения Шаповалов.
Но Мирский возразил:
— Закон нам дает право: в случае, если человек раскаялся и не представляет для общества опасности, да еще к тому же добровольно оказывает помощь в раскрытии преступления, не арестовывать его. Ну а чтобы он не обрубил концы, мы позаботимся. Если Стельмах поведет себя неправильно, то арестовать его никогда не поздно.
Высокий, худой, как жердь, Мельников в камере был один. Он лежал и думал: «Попались нелепо. Если больше ничего не дознаются, то срок грозит небольшой. А если узнают — все».
Мурашки поползли по его спине.
«Да, тогда катушка. Статья предусматривает за
Стельмах, так же как и Мельников, был в камере один. Он сидел на топчане, обхватив колени руками, и тоже думал.
Михаил в детстве мечтал стать юристом. Он понимал, что одного желания мало. Для этого нужно учиться, а Михаил никогда не отличался прилежанием и вскоре оказался в числе отстающих. Поведение тоже было далеко не примерным. И Стельмах, с трудом закончив восемь классов, бросил учебу, а с ней и мечты о поступлении на юридический. Работал на заводе, связался с Мельниковым, покатился по наклонной.
«Интересно, чем он купил меня? Что я, глупее его? А может, привел к нему интерес к незнакомой тюремной жизни, о которой с такой охотой в минуты откровения, находясь под хмельком, рассказывал Мельников? Хотел разбогатеть, — с горькой иронией над собой подумал Михаил. — Теперь буду богатым, лет пять не надо будет получать зарплату. Интересно, найдут ли в сарае зарытую в землю трехлитровую стеклянную банку с деньгами и деталями?»
От этой мысли еще отвратительней стало на душе. Думать о своем будущем не хотелось. Но мысли о суде снова и снова лезли в голову.
Ляхов работал. Скоро уже полночь, а он сидел в кабинете, внимательно перечитывая протоколы допросов, обысков, оперативные материалы. Изредка что-то чертил на листе бумаги. Если бы посторонний человек смог заглянуть в его чертеж, то увидел бы прямо в центре два небольших квадрата и в них фамилии Мельникова и Стельмаха. Оба квадрата были соединены между собой линией, а от нее шла еще линия, которая упиралась в квадратик с надписью «Харьков». Ляхов думал: «То, что Мельников и Стельмах ехали в Харьков, подсказывает нам о целесообразности искать нити там. Но попробуй найти их в громадном городе! Нужно иметь хотя бы какие-нибудь отправные сведения. Предполагать, что Мельников что-либо скажет, нет оснований. Вся надежда на то, что даст правдивые показания Стельмах. Парень попал под влияние Мельникова, но еще не успел полностью разложиться. Было бы неплохо завтра при обысках найти что-либо интересное. Хотя бы адреса».
Ляхов с досадой думал и о том, как нелепо сорвалась операция по выявлению связей Мельникова и Стельмаха. А ведь ничего опасного вроде б и не было. Все шло хорошо.
По телефонному звонку дежурного он приехал в линейный отдел милиции. Там сидела молодая женщина — проводница поезда Минск-Харьков Сальникова. Она рассказала о том, что обратила внимание на двух молодых парней, дважды ехавших в ее вагоне до Харькова. Эти парни швырялись деньгами, а один из них, по имени Казимир, купив на одной из станций большую коробку конфет, пытался подарить ее Сальниковой. Та отказалась. Когда поезд приблизился к Харькову, Казимир, будучи пьяным, зашел к ней в купе и пытался назначить свидание по приезде в Минск. Сальникова, чтобы отвязаться от него, сделала вид, что согласна, и они договорились увидеться пятнадцатого в семь часов вечера у ресторана «Беларусь». Казимир, когда выходил из ее купе, сказал:
— Ох, и погуляем мы с тобой! Ты не будешь жалеть, что со мной познакомилась, — и он достал из кармана пиджака большую пачку двадцатипятирублевых купюр.
Сальникова думала, что Казимир забудет о разговоре, который вел с пьяных глаз. Но когда он выходил из вагона в Харькове, подошел к ней и еще раз напомнил о свидании.
Проводница сразу же по приезде в Минск пошла в милицию и рассказала об этом случае. Тогда-то и разыскал Ляхова, который обслуживал завод и часовые мастерские, дежурный линейного отдела милиции. Ляхову стоило больших усилий уговорить Сальникову пойти на свидание с целью выяснения, что же это за парни, а заодно дать возможность сотрудникам ОБХСС посмотреть со стороны на Казимира.