Служба - дни и ночи
Шрифт:
— Что будем делать?
Игорь, помедлив секунду, ответил:
— Нельзя брать, завтра свадьба, и если Бурова не возвратится вовремя, то Драгуна и Самохина не видеть нам как своих ушей. И еще: это наверняка тот «Москвич», который нам нужен. Вот только кто за рулем — неизвестно. — Он помолчал несколько мгновений и вдруг, что-то решив, спросил: — Нож есть?
Тростник полез в карман и протянул Ветрову складной нож. Игорь раскрыл шило и бесшумно двинулся к машине. Через минуту Тростник услышал шум выходившего из шины воздуха. Игорь перешел к заднему колесу и проделал ту же операцию. Затем вплотную приблизился к багажнику, наклонился и, напрягая зрение, посмотрел номер машины, после чего быстро двинулся к сараю. Оперативные работники еще успели обогнуть угол сарая,
— Задерживать их сейчас нет смысла, иначе потеряем Драгуна, местонахождение которого неизвестно. Я вынужден был проколоть два колеса, чтобы они провозились до утра.
— А это не покажется им подозрительным? — спросил Миронов.
— Думаю, не покажется. Я проколол только оба правых колеса, вроде бы наехали они на один и тот же гвоздь. Ведь важно, чтобы похищенное не исчезло. А днем вряд ли они рискнут ехать. Если и поедут, то за ними легко вести наблюдение. Сейчас здесь останется группа Миронова. Связь будет поддерживать с отделом и машиной, которая находится недалеко. Ваша задача — вести наблюдение, и только. Никаких мер не принимать. Главное: продержаться до завтра, а завтра — все будет кончено.
И каждый верил этому.
Свадьбы не будет
Все шло как обычно. В загс приходили и уходили молодожены. Звучали поздравительные речи, вылетали пробки из бутылок с шампанским. Слышались смех, веселые возбужденные голоса.
Минут без десяти пять у здания загса остановилась легковая автомашина. Из нее вышли пятеро. Четверо мужчин и одна женщина. Невеста была, как и все невесты, в белом. Наблюдательный человек, увидев эту компанию, сразу обратил бы внимание, что в ее настроении нет обычных в таких случаях торжественности, счастливой растерянности. Наоборот, все пятеро выглядели угрюмыми, настороженными. Они прошли в помещение. В большом светлом зале к невесте, жениху и сопровождающим их лицам подошла приветливая работница загса, пригласила всех в кабинет заведующей. Почему-то вслед за ними вошли еще три других молодых человека. Пока ничего не понимающий Драгун удивленно уставился на сидевшего за столом незнакомца. Он точно помнил, что место заведующей загсом должна была занимать пожилая обаятельная женщина, а здесь на вошедших весело смотрел молодой мужчина. В кабинете стояли и улыбались какие-то молодые парни. И вдруг Драгуну, его компаньонам стало все ясно: «Милиция!» Жених оглянулся на дверь. Но и там, опершись на косяки, стояли люди. Они тоже улыбались. Ветров, который сидел за столом, по-озорному подмигнув Драгуну и Буровой, спросил:
— Что, Драгун, горько? Правда, извините нас, молодые! Шампанского и цветов не будет...
ПО БОЖЬЕЙ ВОЛЕ...
Рассказывает женщина
В комнату дежурного по отделу милиции заглянула женщина:
— Разрешите?
— Входите.
Женщина робко переступила порог, сделала несколько шагов и в нерешительности остановилась недалеко от стола, за которым сидел пожилой капитан.
— Садитесь, пожалуйста, — он выждал, пока женщина несколько суетливо отодвинула от стола стул и присела, сказал:
— Слушаю вас.
— У меня небольшое дело, может, оно и не такое уж важное, но мне директор велел обратиться к вам. Я работаю официанткой в ресторане. Десять дней назад за один из моих столиков сели трое парней. Они заказали коньяк, дорогую закуску. Сидели почти весь вечер. Раз пять или шесть подходили к оркестру, заказывали музыку, причем платили большими суммами. Требовали у меня, чтобы я дала им не одну положенную для продажи бутылку коньяка,
— Возьмите в залог. Я вам завтра не четыре, а десять рублей принесу.
Мне не хотелось поднимать шум, ведь сама отпустила им коньяка больше положенной нормы. Взяла я этот паспорт и предупредила, чтобы в следующее мое дежурство, через день, не забыли прийти за ним. Но никто за этим паспортом не пришел до сих пор. Я сходила в общежитие, где живет владелец этого паспорта, но мне сказали, что он в отпуске и еще не возвратился.
Женщина достала из сумочки паспорт и подала его дежурному. Тот раскрыл его и вслух прочитал:
— Раховский Виктор Леонидович. Ну что ж, разберемся. — Он поднял трубку и кому-то позвонил. Через минуту в кабинет вошел молодой, высокого роста, со щеголеватыми усиками лейтенант. Дежурный отдал ему паспорт и сказал:
— Вот гражданка паспорт принесла. Примите ее, она расскажет, что к чему.
Лейтенант молча кивнул и, повернувшись к женщине, предложил:
— Пойдемте со мной.
В кабинете, расположенном на втором этаже, было душно. Через раскрытую форточку поступала струя горячего воздуха, чувствовалось дыхание жаркого летнего дня.
Лейтенант жестом показал на стул:
— Присаживайтесь, пожалуйста.
Женщина присела на стул и сразу же заговорила:
— Я уже объясняла дежурному, каким путем этот паспорт попал ко мне, — и она повторила свой рассказ.
Лейтенант Ларин быстро записал ее показания и, протянув исписанный лист бумаги, предложил:
— Прочтите, пожалуйста, и подпишите.
Вскоре она, прочитав и подписав бумагу, ушла. Ларин вертел в руках паспорт Раховского. «Здесь, пожалуй, все ясно. Загулял парень, уехал в отпуск, а когда возвратится, наверняка прибежит за ним. Но почему он без паспорта уехал в отпуск? Правда, он мог с похмелья и забыть, куда документ запропастился». Разглядев в паспорте штамп о месте работы Раховского, Ларин решил позвонить туда и выяснить, когда Раховский приступит к исполнению служебных обязанностей. Он попросил к телефону начальника отдела кадров и уже через несколько минут в недоумении вертел в руках паспорт. Оказалось, что Раховский действительно в отпуске, должен был возвратиться и приступить к работе неделю назад.
В общежитии
Ларин решил съездить в общежитие, где проживал Раховский. Он попросил у дежурного машину и минут через тридцать в сопровождении коменданта входил в небольшую комнату. Там никого не было. Судя по тому, что комната не заперта, соседи Раховского находились где-то в общежитии. Комендант предложила Ларину стул, а сама пошла их искать.
В комнате стояли три кровати. Все они были аккуратно застелены. Какая из них Раховского, определить нетрудно: покрывало и наволочки светились нетронутой белизной. На тумбочке тикал будильник. Все здесь было точно так же, как и в других общежитиях: новая мебель, встроенные в стену шкафчики.
Максиму Ларину вспомнилось заводское общежитие, и он неожиданно подумал: наверное, и сейчас жил бы в нем, если бы не обстоятельства. Случилось так, что планы молодого токаря-комсомольца Ларина, мечтавшего поступить в политехнический, неожиданно изменились. По путевке райкома комсомола он был направлен в среднюю школу милиции. И вот уже полтора года он инспектор уголовного розыска.
«Хорошо этим парням, — подумал он, глядя на висевшую на стене гитару, — закончили работу и занимайся чем хочешь, а я еще неизвестно, когда домой попаду». Но тут же поймал себя на неискренности перед самим собой. Ведь ему нравилась служба в милиции. И в первую очередь потому, что никогда не знаешь, что ждет тебя впереди. Вот, например, такое вынужденное ожидание может через минуту смениться головокружительной круговертью, когда теряется ощущение дня и ночи. Нет, такая работа была ему по душе.