Служба Радости

Блинников Павел

— Ну хочешь, подожди пока она придет в себя…

— Давай отнесем ее в нашу комнату. Ей там места хватит.

— Зачем? — Жюбо действительно удивился. Это так не похоже на Манаду которую он знал…

— Затем! Давай, как ты там говорил: я за ноги, ты за руки.

Жюбо понял — спорить бессмысленно. С другой стороны, такое понятие как "лень", мертвецу незнакомо, ибо незнакомо понятие "усталость". Он кивнул и взял девочку за руки.

Самым сложным оказалось даже не спустить ее внутрь вагона, а спуститься самим. В результате Жюбо спрыгнул, в падении ухватившись за раму окна. Влез внутрь, Манада сверху столкнула бесчувственное тело. Мертвец поймал ее бережно, чтобы не повредить. Когда же он ловил Манаду, деликатности сильно поубавилось.

Хватило поймать ее за руку при том, что конечность захрустела и чуть не оторвалась — даже швы затрещали. Но Манада, естественно, не придала этому значения. Когда Жюбо понес девочку в купе, навстречу им попался какой-то мужик в джинсовом костюме. Сквозь стекла очков, он посмотрел на мертвых подозрительно, Жюбо улыбнулся и сказал, что сестра перебрала лишнего в вагоне-ресторане. Знание о нем он почерпнул от проводницы — та посоветовала заглянуть в передвижную харчевню, когда они садились в поезд.

Но вот, наконец, Жюбо задвинул ползающую дверь купе, уложил девочку на место Манады. Та осмотрела черноволосую и сказала, вроде все в порядке.

— Когда человек собирается прыгать с вагона, у него точно не все в порядке, — сказал Жюбо, присаживаясь за столик.

— А кстати. Почему я не видела Аваддона, когда умирали ну… хотя бы те же стражники?

— А на крыше ты его сразу увидела? — Усмехнулся Жюбо.

— Нет.

— То-то же. Он приходил каждый раз, но на очень короткое время. Появится, мелькнет своей харей перед умирающим и исчезнет. А тут ситуация иная — он ждал.

— Чего?

— Того, что девочка сбросится. Самоубийцы для него лакомый кусочек.

— Почему?

— Потому что после смерти становятся нитями. А нити это (вырезано цензурой).

— Ясно…

Девочка на лежанке пошевелилась. Ресницы часто-часто заморгали, из груди выполз продолжительный стон. А потом резко выпрямилась и ухватилась за голову. Секунды четыре хватило ей, чтобы освоиться и голубые глаза потеряли интерес к необычным соседям. Те, в свою очередь, тоже рассматривали девушку в подробностях — до этого времени не находилось. Все-таки не девочка, а девушка — правда, очень миниатюрная. Черные волосы явно окрашены — не бывает такого цвета при голубых глазах, да еще он такой неестественный. В странной "полутолстовке", чуть выше груди сиял вырез, в форме капли и еще одна тату — маленькая фигурка: снизу до пояса парень, плавно переходящий в паука. Серебряная цепочка поблескивала и немного раскачивалась от тряски.

— Я же просила меня отпустить, — сказала она, глядя на болтающиеся щеки Манады.

— Ну и что? — ответила та. — А если бы ты дерьма меня съесть попросила, думаешь я бы съела?

— Манада! — вмешался Жюбо. — Прости мою жену молодая леди но…

— Хватит уже меня в жены записывать! — взорвалась Манада. — Я не твоя жена, у меня муж есть! Был! Наверное, жарится сейчас в аду, паскуда…

— А как мне тебя представлять? — Жюбо тоже перешел на повышенный тон. — Здравствуйте добрые люди, знакомьтесь — это Манада Трансис, ничтожно-младшая курьерша Службы Радости. А вы знаете, она мертвая? А вот так мертвая, добрые господа и дамы, а еще в трех кругах побывала! Что так тебя представлять?

— Да!!!

— Слушайте, я, наверное, пойду, — сказала девушка безразлично. — У меня еще дела есть, а вам, похоже, нужна профессиональная помощь…

— А ты вообще молчи малявка! — перекинулась на девушку Манада. — Ты какого хрена на крышу полезла?

— Я хотела прервать свое безрадостное состояние, завершить жизненный путь…

— Дура! — продолжила Манада. — Хочешь в ад попасть? Ах да! Ты же попадешь в (вырезано цензурой), а это еще хуже!

— Гораздо, — подтвердил Жюбо.

— Мне все равно, — сказала девушка, переводя глаза в привычное состояние — полуприкрытое.

— Ах, тебе все равно? — Прищурилась Манада. — А ты знаешь, что такое ад девочка?

— Я не верю в ад. Я считаю, меня ждет перерождение в следующей жизни. Если повезет я стану цветком…

— Ты не станешь цветком, — строго сказал Жюбо. — Миф о перерождение породили демиурги вечности, а на самом деле ты попадешь в ад. Вернее повторюсь — ты станешь нитью.

— Вы несете бред. А теперь позвольте я уйду. Или вы собираетесь удерживать меня силой?

— Отнюдь… — начал Жюбо, но его перебила Манада:

— Нет, детка силой мы тебя удерживать не станем. Но для начала хочу тебе кое-что показать.

Мертвая курьерша повернулась к Жюбо и, не говоря ни слова, полезла тому в рот рукой. Мертвец сначала попытался оттолкнуть ее, но быстро смирился. По мере расширения глотки мертвеца, ширились и глаза девушки. Вот Манада засунула руку по локоть и покопошившись, потащила. Она тянула, тянула и вытянула сердце.

— Кровью брызнуть? — спросил Жюбо.

— Брызни, — ответила Манада.

Жюбо брызнул. Струйка попала черноволосой на бедро. Сознание собрало чемоданы и пошло куда-то… Последним она слышала:

— А ты не могла достать свое сердце? — говорил Жюбо.

— Ты у меня кусок задницы отрезал, а я у тебя сердце вырвала…

— Дай обратно…

Веки смежились, сознание потерялось.

Жюбо хмуро придал телу новой соседки нормальное положение. Манада оттирала о занавеску кровь с руки.

— И что мы будем с ней делать? — спросил Жюбо.

— Проснется, решим. Я думаю, теперь она поймет, убивать себя нельзя.

— Во-первых, проснувшись, она наверняка подумает будто, ей это приснилось, а сердце я больше вытаскивать не дам. Во-вторых, никаких аргументов мы не привели…

— Не привели, так приведем, — отмахнулась Манада.

— Почему тебя вообще так волнует ее судьба?

— Не твоего скудного ума дело! — Манада отрезала разговор, как ребе крайнюю плоть — окончательно и бесповоротно. Жюбо не стал спорить и разлегся на лежанке.

Манада присела рядом с девочкой. Черные волосы и так находились в беспорядке, а тут такая встряска. Они упали на лицо, полностью поглотив очертания. Манада ласково убрала их со лба. Медленными движениями, как будто стирала грязь, или наоборот рисовала линии, она являла ночному миру красивое личико. Его не могла испортить даже цепочка на двух колечках, хотя Манада так и не поняла, зачем она нужна. Потеря сознания как будто придала ей дополнительное очарование. Она походила на фею. Но не на добрую и глупую, со стрекозиными крылышками, нет. Фея мрака, фея кошмара, темная фея ночи — так она выглядела.

Интересно сколько ей лет? А сколько тогда стукнуло самой Манаде? Жюбо поинтересовался, почему ее судьба тронула Манаду — что же, на это есть причины. Очередной поток воспоминаний накрыл ее, завернул в водоворот, опустил на дно. Так глубоко она еще не опускалась. Бешеный звон колокола ударил по голове, разнеся на миллиарды осколков плотный лед, сковывавший воспоминания. БОМ-М!!!

***

Колокольня — самое загадочное место в деревне. Особенно зимой. Самой лютой зимой за всю жизнь тринадцатилетней девочки. Колокольня стояла от деревни особняком. Летом весной и осенью, староста внимательно следил, чтобы вокруг высокого деревянного здания тщательно выкашивали траву. Как удаленность от домов, так и покос — меры предосторожности, на случай пожаров. Огромный медный колокол на вершине настолько тяжел, что поднять его наверх невозможно. Поэтому приходилось выстраивать колокольню снизу. Сначала под колокол подкладывали один ряд бревен, потом другой и так дальше, пока не поднялся на пятнадцатиметровую высоту. Так надо, ибо колокольня — единственный способ, подать сигнал опасности в соседние деревни и города. Ну и конечно по всем церковным праздникам, колокол звенел во славу Гоябы. В другие времена года, он невероятно красиво сиял с вершины, начищенный до зеркального состояния. По вечерам, когда солнце испускает лучи параллельно земле, а с другой стороны поднимается оранжевая луна, колокол казался третьим светилом, быть может, даже прекрасней естественных. Но в то утро прекрасным и не пахло. В то утро, Манада Трансис решила покончить с собой.