Служба Радости

Блинников Павел

Бойня шла страшная — уже трое цыган валялись мертвыми. Сбитая как толкательница ядра, женщина раскидывала подвижных ромалэ, будто не люди на нее нападают, а куклы. Сильна, удивительно сильна. Не как Света — та убила бы цыган в два счета — но все равно могучая, неудержимая. Ее обходят сзади, пинком ноги она отбрасывает очередного ромалэ. Цыгане окружили, она медленно вращается, смотрит исподлобья дико, как загнанная корова. Мужчины уже выдохлись, грудь каждого ходит волнами, а она свежа, как утренняя роса в Альпах. Впрочем, в этом ничего удивительно нет.

Они

прыгают на нее всем скопом. Эстебан лично учил их работать слаженно. Один подает сигнал кивком головы, остальные действуют не думая. Но она подныривает под одного, разгибается — цыган подлетает метра на два, а женщина оказывается вне круга. Она приспускает на полусогнутых, но на пути встает барон. Эстебан спокоен, как всегда. Курица несется к нему, пытаясь добраться до яиц своих яиц, но притормаживает, увидев очередную преграду. Сейчас она столкнет его с пути, сметет, как ветер сметает пух с одуванчика. Но колдун что-то шепчет, и она падает на землю, споткнувшись. Тут же набрасываются ромалэ. Они облепляют как слепни корову, но она все равно пытается скинуть их. Под мужчинами словно прорывается вулкан — они ходят ходуном, вздымаются… Но она не настолько сильна. Если бы на ее месте оказалась Света, тогда еще… а впрочем нет. Будь вместо нее хоть все Трохины, результат не изменился бы.

— Вяжите ей руки и ноги, — говорит цыган. — И не забудьте о кляпе.

В темноте плохо видно, но Эстебан знает — сейчас один цыган достал веревку, остальные удерживают. Как только она открыла рот, чтобы освободить крик, ей запихали туда чей-то носок. Пара минут, и она связана по рукам и ногам. Цыгане наконец отступили. Оглядывают добычу, дышат тяжело. Она смотрит волчицей, понимая, что проиграла. Один Эстебан спокойно курит трубку в сторонке.

— В мой вагончик ее, — приказывает барон. Ромалэ исполняют.

Как древние охотники, они взгромоздили женщину на плечи и понесли к табору. Он расположился с другого конца особняка, занимает небольшую поляну и часть внутреннего дворика. Из всех вагончик Эстебана самый красивый и пугающий. Покрытый черной парчой, расшитый черным жемчугом, маленькие окна тщательно закоптили свечкой. Грязные женщины и дети молча наблюдают, как семеро лучших и сильнейших мужчин табора, затаскивают связанную женщину в логово барона. На Эстебана не смотрят — боятся сглаза. Колдун стал их защитой, покровителем, но нет никого страшнее его на белом свете, или в темной ночи. Они страшатся его до смерти, но и уважают как бога.

Внутри домика на колесах, горит толстая черная свеча. Повсюду висят пучки трав, в банках заспиртованные лягушки, тритоны, змеи. На тарелочках засушенные сверчки и цикады, в углу алтарь, окропленный кровью черного ягненка. Все это — лишь антураж необходимый для устрашения. Эстебану отлично известно, колдовство не имеет с подобной гадость, почти нечего общего.

— Киньте ее на софу, — говорит барон.

Как только женщина оказывается на подушках, сотни вшей вылезают из дивана и впиваются в ее плоть. Но быстро сплевывают тягучую невкусную кровь и заползают обратно. Они тоже его слуги. Эстебан использует вшей для пыток.

Ромалэ выходят из вагончика, барон остается с ней наедине. Женщина продолжает смотреть на него с ненавистью, он по-прежнему спокоен.

— Я знаю, кто ты, — говорит цыган. — Знаю, что ты пришла убить моих покровителей.

Женщина бешено мотает головой. Похоже, отрицает утверждение Эстебана.

— Понимаю, — продолжает цыган. — Значит, ты пришла помочь?

Она кивает.

— Но я не позволю тебе встретиться с ними. Не хочу, чтобы они знали правду о тебе.

Она опускает голову на грудь. Если бы могла, она заплакала, но слезные железы не подчиняются. Женщина слегка поднимает голову и часто-часто кивает.

— Хорошо что ты согласна. Это облегчает мою задачу. Ты послужишь мне — это в твоих же интересах. Вместе, мы добьемся нужного результата…

***

Над потолком витал дым, сам потолок закоптился до черноты. Костер горел точно посредине зала, в центре ковра с пентаграммой. Там образовалась уродливая дыра, но огонь не пожирал весь ковер. По воле Жени, он оставался в круге. Пламя вздымалось столбом вверх, Женя уже с час удерживал его в таком состоянии. Он сидел в любимом кресле с бутылкой дорогого коньяка и допивал ее.

Воля колдуна отпустил костер, тот, из столба, вернулся к обычному состоянию. Женя встал, ноги понесли в круг. Еще один шаг и он уже в центре пламени. Но не горит. Языки скользят по одежде, но не трогают хозяина. Дверь в зал отворилась, вошел Эстебан. Цыган окинул взглядом происходящее, губы оскалились в усмешке и пламя вмиг погасло. Женя остался стоять на углях.

— Почему? — спросил Женя. — Как они могли меня одолеть?

— Ты еще слишком неопытен, — ответил Эстебан. — К тому же, они все-таки мертвые демоны.

— Если я захочу, смогу обрушить этот дом! — воскликнул Женя. — Мне не хватало совсем чуть-чуть, чтобы одному обрушить плотину! Даже ты так не сможешь! Но они одолели меня…

Женя сделал глоток прямо из горла, сел в кресло. Цыган подошел к камину, расположился на низеньком табурете. Достал спичку, головка чиркнула по коробку, полтела в камин — дрова тут же зашлись веселыми бликами.

— Ты очень силен, но крайне неопытен, — сказал Эстебан. — Пройдут годы, прежде чем ты сможешь рационально использовать силу.

— Они ведь придут сюда?

— Конечно. Но на этот раз с ними в бой вступлю я. Как только Петя отдаст мне свою часть, у меня хватит сил, чтобы призвать им достойных противников.

— А как же я? Я хочу отмстить!

— Ты отомстишь. После смерти этих, великий колдун пришлет других. Но пройдут года, прежде чем они явятся. К тому времени ты подготовишься и сможешь одолеть любого присланного. А лет через десять, у тебя хватит опыта, чтобы победить даже его.

— Это унизительно. — Женя скривился. — Я не хочу опасаться каких-то мертвых уродов.