Служебный роман
Шрифт:
Еще страшнее, что это заметят остальные. И что подумают? Секретарша и босс? Господи... Как банально и пошло это должно выглядеть со стороны. Таня ненавидела все эти истории из женских романов, потому это они - ложь!
Ложь и самообман! Стремление выдать желаемое за действительность. Потому что так не бывает. Уж она-то знала не понаслышке, попалась уже на эту удочку однажды.
И вот сейчас, когда уже обожглась и хлебнула по жизни, вляпаться в это снова?! Так унизительно... Если бы она могла уйти!
Она
Уже перед обедом Таня в очередной раз забрала из директорского кабинета поднос с пустыми чашками. Пока складывала грязную посуду, наслушалась всяких разных комплиментов от дядечек - аналитиков. Один директор молча на нее смотрел на нее мрачным взглядом, как будто гипнотизировал. Только кулаки на столе подрагивали.
Какой-то замкнутый круг. Ей было душно, хотелось вырваться.
От бессилия что-то изменить, настроение вконец испортилось. Таня ушла в маленькую чайную комнатку, которая в последнее время стала ее убежищем. Закрыла за собой дверь и замерла, прижав ладони ко лбу. Потом включила воду, чтобы помыть посуду, а руки не поднимаются. Оперлась о раковину и затихла, медленно и глубоко дыша. На глаза навернулись непрошенные слезы.
Что с ней стало? Расклеилась совсем. Вдох - выдох. Медленно. Еще.
Смотрела на чашки в мойке, а они расплылись, стали двоиться. Не плакать.
Вытерла глаза ладонью. Разозлилась на себя, довольно!
И вдруг за ее спиной отворилась дверь.
Глава 24
– Татьяна Аркадьевна...
– этот голос!
Как будто пол под ней качнулся и пополз вниз, а по позвоночнику ледяная дрожь. Она не готова была сейчас никого видеть. А его тем более!
Пусть уйдет!
Но Олег Серов вошел в кухоньку слишком быстро, и тут же закрыл за собой дверь. Сразу стало невыносимо тесно и душно. Таня отвернулась от него, инстинктивным жестом закрывая рукой горло.
Пожалуйста, пусть он уйдет!
– Что с вами?
– голос тревожный, низкий.
– Вам плохо?
Нееет! Пусть он оставит ее в покое!
– Со мной все в порядке.
Таня отступила на шаг и постаралась отвернуться. А паника наваливалась... Он стоял слишком близко. Так нельзя. Слишком близко!
Он сделал еще шаг, сокращая расстояние снова.
***
Он же видел. На ней лица не было, сквозь обычный холод так и хлестало еще что-то. Кто-то ее обидел?! Кто, мать его? Кто?!
Бл***, если она злится из-за Марины, он же хотел ей объяснить.
Если за вчерашнее... Черт... Смотрел на нее, и сжимались кулаки. А вокруг, как назло!
Столько глаз вокруг на него таращилось, что ему становилось тошно. Какой там работать?! Ему хотелось послать все к чертям и выпроводить из кабинета дядек этих прошаренных и хитро*опых.
А ее встряхнуть, заставить смотреть в глаза. Спросить, почему она на него в упор не смотрит?
Что, мать его, случилось?!
В последний раз эти старые зубры вывели его вконец идиотскими комплиментами, которые ей отвешивали. Раздражало каждое слово. А она... Ему казалось, она сейчас заплачет.
Вышла, унося с собой поднос, и тут он не выдержал.
Встал из-за стола и бросил:
– Мне надо выйти на минуту. Продолжайте, я сейчас вернусь, - и вышел за ней следом, потому что в груди что-то переворачивалось, как будто кто-то натягивал трос.
В приемной никого. Где?
Пошел в маленькую чайную по наитию.
Заглянул туда - там. Сразу сердце скакнуло к горлу, в ушах забухала кровь.
Закрыл дверь, отгораживая их от всего мира. Все, не уйдет. А горло вмиг пересохло, когда почувствовал ее панику. Этот страх самки, который дико подстегивает.
И вдруг увидел слезы.
– Что с вами? Вам плохо?
Тут же отвернулась от него, отгородилась рукой. Постаралась отойти.
– Со мной все в порядке, - обдала его холодом.
Неееет, врешь. Шагнул к ней.
– Что с вами? Я же вижу. Татьяна, вам плохо?
Стоит спиной, мелко подрагивает рука, лежащая на столешнице. Тонкие пальцы, изящные. Голые, без колец. У него глаз прилип к ним.
Олег хотел сказать, что у нее немного размазалась тушь, и еще что-то сказать. Хотел. Наверное.
Но вместо этого не смог удержаться, накрыл ее руку своей, чувствуя, как она дрожит. В тот момент его уже неконтролируемо вело от ее близости, а эта дрожь...
Но она вдруг развернулась, так резко. Хочет сбежать? Опять?! Нет!
Он не размышлял, это случилось само собой. Секунда, и он уже прижимал ее к своему телу. Плотно, как надо.
– Стой.
Замерли, настороженные как два зверя. Она напряглась, отвернула лицо, вцепилась в удерживающие ее руки.
– Пустите.
Нет. Ему нельзя было ее отпустить. Только не теперь.
– Посмотри на меня.
Не смотрит.
Так не пойдет. Приподнял ее лицо за подбородок. Глаза опущены, не смотрит на него. Губы приоткрыты, дрожат. А его накрывает, от желания узнать их вкус. Такого знакомого желания. Потому что это уже было в его жизни.
– Посмотри на меня, Таня, - и стал склоняться ниже.
Еще немного, и он сможет. Еще. И...
Внезапно она стряхнула его руки с неожиданной для такой хрупкой девушки силой и злостью.
– Что вы себе позволяете!?
– выкрикнула ему в лицо.
– Оставьте меня в покое!
Залепила ему пощечину, вырвалась и убежала. Только каблучки зацокали.
А он остался стоять там, привалившись спиной к кухонной столешнице. Трясся от еле сдерживаемого смеха и все повторял:
– Танька... Танька... Танька!