Служители зла
Шрифт:
Где-то заплакала малышка. Боже, что они с ней делают?
Мальчик слышал грязный смех.
— Мамочки, помогите, мне так бо-ольно…
Детский плач становился невыносимым, таким же страшным, как и этот ужасный хохот.
«Они делают с ней что-то ГРЯЗНОЕ», — догадался мальчик и вскочил.
Со мной они собираются сделать то же самое!
Он почувствовал приступ тошноты.
Нет!
Он бросился к входной двери и резко распахнул ее.
Оттуда, вместе с холодным воздухом, ворвались слабые
Мальчику не стало легче от них — наоборот!
Теперь комната была заселена высокими и страшными раскачивающимися тенями, и эти тени смеялись и тянули к нему длинные, чересчур длинные руки.
— Нет, пожалуйста, не надо, — прошептал, зажмуриваясь, малыш и отступил на улицу. — Не надо…
Чья-то рука тронула его за плечо.
Он резко обернулся и увидел перед собой две застывшие улыбки. Эти лица он знал слишком хорошо!
— Пойдем с нами, малыш, — сказала старая дама.
Ее муж закивал и, облизнув губы, захихикал.
— Нет! — закричал Павлик. — Я не хочу, не хочу, не хочу!
Вырвавшись из ее цепких пальцев, он побежал вниз, по дороге, туда, где сверкал озаренный огнями путь.
Тонкие пальцы Юлиана медленно играли перстнем, надетым на палец.
Душка, как зачарованная, смотрела на плавные эти движения, не в силах оторвать взгляда и одновременно испытывая слабое, но все возрастающее раздражение — бледность и пластичность рук вдруг показались ей чересчур наигранными, театральными и неестественными.
Она задумалась, потому что в природе существовало еще одно слово, но она как-то все не могла его вспомнить, хотя оно дало бы полное определение.
Что-то женское было в его движениях, будто он приглашал ее полюбоваться своим перстнем.
ПЕРСТНЕМ!
Ах да…
Она присмотрелась — перстень был в виде змеи. Эта странная Змея свернулась в кольцо и почему-то кусала свой хвост.
Когда-то он рассказывал ей про Уробороса. Змея, дарующего вечность всякому, кто поклонится ему. Кто станет Служителем.
— Но это только легенда, — сказала она тогда. — Всего лишь сказка. Я никогда не смогу вернуть сюда Мишку. И ваш мифический Змей этого не сможет!
Он в ответ загадочно улыбнулся.
— Все зависит от степени мастерства, — сказал он. — Но пока еще рано. Пока ты не поймешь этого.
Змеиное, вот! Она улыбнулась, потому что ей удалось понять, на кого он похож.
На Змея.
— И мы оказываемся в полном одиночестве, — печально говорил Юлиан. — В гордом одиночестве. Потому что за Знание надо платить. Люди глупы и жестоки, моя девочка. Они ищут гнилую бренность — посмотри, как они убоги. Им не хватает величия даже в религии. В Бога они выбрали бродягу, который нашептывал им в уши сладкие словечки, — ах, какие обещаньица он им выдал!
Он увлекся. Душка сейчас почти перестала его слышать. За окном сгущалась темнота, и, наверное, родители уже волнуются. Впрочем, ей до них нет никакого дела.
Точно так же, как и им до нее.
И все-таки там Павлик.
Она встала.
— Мне пора, — сказала она. — Уже поздно.
Он вздрогнул, как будто она ударила его, прервав монолог. Поднял на нее глаза, неожиданно холодные и повелительные. Душка даже поежилась, потому что холодная сталь этих глаз была сродни прикосновению ледяных пальцев к шее, и сказал отрывисто и резко:
— Еще не пора.
Душка собиралась возразить, что уж кому, как не ей, знать пределы собственного времени, но, удивившись собственной неизвестно откуда взявшейся покорности, села на место. Он был удовлетворен. Душка возмутилась и нашла в себе силы к новому витку сопротивления:
— Нет, я должна идти! Там мой брат!
Они смотрели друг на друга, словно пытаясь взглядами сломать один другого.
«Что это с ним, — удивилась она, — он никогда не был таким… Сейчас я, кажется, доведу его до бешенства…»
Если они поссорятся, Душка станет одинокой. «Так-то оно так, — возразила Душка, — но если он собирается вести себя так гадко, опуская меня, так на какой черт он вообще мне сдался? Лучше уж я побуду одинокой!»
Она продолжала смотреть на него, вкладывая в яркость своих голубых глаз всю силу собственного «нет!».
Казалось, сейчас он растопчет ее.
«Он ведь и вправду растопчет тебя, — испуганно заголосил внутри голосок тихой и славной девочки. — Лучше уж посиди еще. В конце концов, он ведь Взрослый. А Взрослых надо слушаться!»
«Ага, сейчас, — сказала Душка голоску. — И насчет крутых переломов — это мы еще посмотрим, кто кого!»
Он вдруг изменился, так же внезапно, как и раньше.
Сейчас он уже перестал быть властительным и жестоким, не терпящим возражений.
Сейчас перед Душкой сидел просто одинокий и постаревший мужчина с опущенными плечами. Движения рук стали хаотичными, а взгляд был направлен мимо Душки.
— Я всегда буду один, — бормотал он. — Никому я не нужен, вот в чем моя беда. Я становлюсь нужен только тогда, когда возникают дурацкие проблемы, которые нужно решить, когда надо ПОЛУЧИТЬ нечто.
Душке стало жаль его, и в то же время он продолжал действовать ей на нервы.
— Да что это вы говорите так, будто вы Господь Бог? — усмехнулась она. — А вот бабушка говорит, это великий грех — считать себя равным Богу.
Выпалив это, она сначала удивилась своей смелости, а потом прикусила язык, потому что он поднял глаза и в глубине их Душка не нашла ни гнева, ни ярости — только усталость и печаль. «Что это я, — подумала она. — Он же просто несчастный человек, а я нападаю на него, как на врага!»