Служители зла
Шрифт:
«Не важно, сколько у нас времени, — подумала Ариадна, наблюдая за яркими вспышками огня в камине, причудливо преобразующимися то в силуэт змеи, то в странный крест, — главное в другом. В том, что пока еще оно у нас есть!»
Глава 9
Я жду героя, я жду, кому
Можно доверить почему,
Жду я прощенья от дорог,
Чтоб миновать порог земных камней.
«Ну вот… Сейчас я починю эту ужасную пакость, — подумал Игорь, — и у нас станет все в порядке со светом».
В
То ли ограбить хотели, то ли существовали другие причины. Ликвидировать поломку было делом вообще-то довольно плевым — были бы руки да голова, остальное дело техники.
Он почти закончил справляться с житейскими мелочами, как вдруг почувствовал на затылке чей-то не очень-то добрый взгляд.
«Та-а-ак, — подумал он, поднимая голову, но еще не обернувшись. — Кажется, меня посетил Некто, Не Питающий Симпатий!»
«Хорошо, что уже не время привидений, — усмехнулся он про себя. — А то я подумал бы, что меня решил навестить Сатана».
— Думаю, ему в данный момент не до вас, — холодно произнес голос за его спиной. — Впрочем, как и вашему… Хозяину. Ведь вы из породы рабов, так?
Игорь напрягся. Ему не нравились эти слова. Совсем не нравились.
Резко обернувшись, он окинул пристальным взглядом говорящего.
Он узнал его сразу. Та высокая фигура, немного нелепая в странной женственности, по-прежнему не оставляла его воображения.
— Я как-то не задумывался раньше над степенью человеческого идиотизма, — ответил Игорь. — Вы, надо думать, из тех самых свободных личностей, которые расплачиваются душой за дешевые подделки из мелких китайских лавчонок?
На губах пришельца мелькнула усмешка. Он, не спрашивая у Игоря разрешения, прошел в комнату и уселся в кресло, не снимая своего мешковатого плаща.
Нет, он не испугался того, который сидел в кресле, у окна. С высоким бокалом, до краев наполненным красной тяжелой жидкостью, — Игорь не сомневался, что это вино, которое незнакомец отпивает маленькими глоточками, называется «Черный бык Аранхуэзский». Он знал это. Не кагор же ему пить, в самом деле…
Незнакомец слегка улыбнулся — одними губами и, не оборачиваясь, проговорил своим мягким голосом:
— Почему вы думаете, что я не могу пить кагор? Потому что это вино, благословленное Им? А я как бы не выдержу, опалившись, так? — Он негромко рассмеялся.
Игорь не ответил. Какой смысл говорить с тем, кто понимает твои мысли, читает их раньше, чем ты успел поставить точку в предложении…
Он снял очки, этот незнакомец, и теперь выглядел совсем не так, как вначале. Как будто очки на самом-то деле были маской.
Незнакомец, как оказалось, был красив — Игорь отметил это про себя с некоторым удивлением и равнодушием. Его черты лица были правильны, высокий лоб — идеальный по форме — свидетельствовал о недюжинном уме, светлые волнистые волосы, стянутые на затылке небольшой лентой, были густы и отсвечивали золотом. Ему не хватало нимба… «Еще бы нимб, — подумал Игорь, — и он будет вылитый ангел». С таких лиц пишут иконы… Нет, он не вызывал в нем страха, этот незнакомец. Он был слишком обаятельным, чтобы вызывать какие-то темные чувства… И именно это «слишком» заставляло его настороженно ожидать подвоха. «Люди не бывают так совершенны, — подумал он. — У людей наверняка
— Само совершенство, — услужливо и насмешливо подсказал детский голосок.
Само совершенство…
И в то же время в этом его совершенстве было что-то отталкивающее, хотелось отвернуться.
Страшная догадка начала проникать в сознание — слишком невероятная, слишком страшная, слишком невозможная, нарушающая привычность мира: мир этот ты сам таким видишь, и все видят, и никто не хочет увидеть правду, поэтому вы и приходите сюда, глупые му-у-у-ухи, вы становитесь мухами, потому что Другой приходит к вам нагим, убогим, больным, а вы — эсте-е-е-еты, вам подай что-нибудь красивое, совершенное по форме… Так почему ты его сейчас не принимаешь всей душой, а? Ты — выбирающий оболочку, посмотри, посмотри, какие идеальные черты, какая совершенная оболочка у… Nevermore!
Он и в самом деле смотрел, не в силах оторваться от совершенной красоты, а незнакомец улыбался равнодушно и надменно, что ему Гекуба,в самом-то деле, мы просто воскликнем — аллилуйя, ему, надменному совершенству…
Он с огромным трудом оторвал свой взгляд от этого лица и посмотрел вокруг — теней не было, комната была обычной, слишком обычной, в ее обыденности присутствовала угроза, опасность…
Вот тут он ее и увидел.
Она сидела в углу, на стуле, одетая в черное глухое платье. Высокий воротник закрывал шею, длинные рукава скрывали руки, и только пальцы, длинные, тонкие пальцы, беспрестанно шевелились, как будто что-то плели… Сначала ему показалось, что она смотрит на него, — ее бледное, красивое лицо было направлено к нему, — но эти огромные, темные глаза ничего не видели! Странная женщина была слепой… Он понял это сразу, стоило только попытаться увидеть ее зрачки — и споткнуться, обжечься об их неподвижность…
Ее тонкие пальцы продолжали свою работу. Бесконечность движений, казалось, ее не утомляет — она продолжала равнодушно смотреть на него, не видя, лицо ее было бесстрастным. Но — ее руки… Они видели.Они видели его мысли, его желания, его самые тайные, самые тщательно спрятанные, постыдные надежды, и они вплетали их в затейливый узор.
— Так, в полночной тишине, саван здесь плетется мне…
Он все больше и больше погружался в движения легких пальцев, ощущая себя то пушинкой, легкой и невесомой, летящей по ветру, то камнем, брошенным в воду, то кругами, расходящимися по этой воде… Ему было то больно, то сладко и очень хотелось, чтобы она скорее завершила работу, он хотел примерить это на себя, в надежде, что все чувства станут бесконечными и он…
— О, эта работа никогда не закончится, — услышал он голос незнакомца. — Приходится постоянно менять фасон, видите ли… Люди так непостоянны, сегодня им нравится одно, завтра они готовы сломя голову нестись за новым идеалом…
Он почти не обращал внимания на его слова. Все глубже он погружался в ослепительную красоту этого тонкого, причудливого одеяния, которое плели тонкие, быстрые пальчики слепой. Уже почти ничто не занимало его — только возможность хотя бы на несколько мгновений ощутить на себе сказочную эту невесомость, о, он знал уже — в эти мгновения он почувствует себя счастливым, и все его желания — самые тайные, самые невыполнимые — исполнятся!