Служу Советскому Союзу 3
Шрифт:
В негромко гудящей толпе я увидел склонившуюся над тетрадкой Тамару. Она стояла чуть в сторонке от основной толпы и увлеченно читала, стараясь обновить знания. Чем-то она мне напомнила Наталью Варлей из "Приключений Шурика". Ради эксперимента прошелся два раза мимо неё, чуть ли не касаясь плечом тетради – вообще никакого внимания!
Дамирова нигде не было видно, впрочем, я особо и не искал его взглядом. Много чести!
Мы с Тамарой после экзамена по математике хорошо погуляли по улочкам Васильевского острова, а потом расстались на станции метро "Василеостровская".
Конечно, я мог бы включить обаяние, вскружить девушке голову, заставить сердце биться чаще, а ямочки не покидать щек, но… Сейчас идут экзамены, поэтому лучше сосредоточиться на учебе, а "мальчики потом" – если перефразировать песню про самолеты.
Мы немного постояли на станции в ожидании "горизонтального лифта". Я оглядывался по сторонам, любуясь относительно новой станицей метро. Стены перронного зала облицованы белым мрамором. Пол – из серого гранита, в проёмах дверей горизонтальных лифтов уложены кусочки плитки. По всей длине стен, над дверными проёмами – фриз из смальты сине-зелёных тонов, в котором установлено закарнизное освещение.
Я вылез на следующей станции, а поезд с Тамарой укатил дальше. На моё предложение проводить до дома и тем самым обеспечить безопасность получил категорический отказ. Тамара сказал, что в её районе спокойно, а добираться обратно придется долго. Поэтому мы договорились встретиться на следующем экзамене.
Договорились увидеться и поболтать, а тут на тебе – ходишь перед ней щеголем, а она даже не обращает внимания! Ладно, я не хотел её тревожить и уже прошел бы дальше, но неожиданно Тамара схватила меня руку:
– Привет! Так бы и ушел, правда?
– Привет, я думал, что ты вся в учебе, – улыбнулся я в ответ.
– Ну да, вся в учебе. В голове такой хоровод… Не поверишь, сегодня приснилось, что за круглым столом короля Артура собрались Ленин, Николай Второй, маршал Жуков, Стенька Разин, Сталин, Брежнев, Навуходоносор, Черчилль и Столыпин. Сидят и курят трубку мира. Смотрят на меня и ждут, пока я начну про них рассказывать. Экзамен принимают, – тряхнула кудряшками Тамара.
– Да уж, так и с ума сойти можно. Знакомый рассказывал, что в МГУ даже от экзаменов в окна общаги выпрыгивают! – поднял я палец.
– Слабые люди, – пожала плечами Тамара. – Сильные приняли бы свою участь с достоинством и постарались бы улучшить положение. А шагнуть из окна… Это самое простое решение. Я бы так ни за что не поступила.
Я покивал в ответ. В это время дверь распахнулась и на пороге возник молодой аспирант. Он зычным голосом возвестил:
– Товарищи абитуриенты, без толчеи и шума проходите в аудиторию! Места всем хватит, так что не старайтесь бежать впереди паровоза!
Абитуриенты потянулись внутрь помещения. Эта аудитория напоминала предыдущую, только со стен смотрели не лица известных математиков, а кучерявые бороды Сократа и Аристотеля. Ещё на абитуриентов взирали другие исторические деятели, но я не стал заострять на них внимание.
Мы с Тамарой сели неподалеку друг от друга – места хватало, чтобы не сидеть бок о бок. Всё-таки после первого экзамена народу поубавилось…
Но не убавилось в том месте, в котором хотелось бы! Дамиров примостился позади нас. Он угрюмо зыркнул на меня, потом прошипел в спину Тамары:
– Что, Фонова, нового хахаля нашла? Теперь вечера будут другим заняты?
Ну вот сам нарывался же на грубое слово!
– Не мели чушь, Дамиров, – бросила Тамара в ответ. – Никаких… хахалей у меня нет!
– Да, Дамиров, не мешай сдавать экзамены, – подключился я. – Если хочешь пообщаться, то придержи разговоры до конца занятий.
– А тебе слова не давали, – процедил он.
– Я сам взял, поскольку могу себе это позволить, – хмыкнул я в ответ. – Не мешай. Дыши равномерно.
– Ну-ну, раз смелый такой, то подождем до конца занятий, – последовал ответ. – Посмотрим тогда – какой ты смелый…
Тамара покачала головой, глядя на меня. Да мне и самому не хотелось продолжать подобную беседу. Тем более, что почти все абитуриенты уже расселись по местам. Пошипеть и побрызгать слюной друг на друга мы можем и позднее.
Сейчас же начался вступительный экзамен. Внизу аудитории, за четырьмя столами восседали два пожилых убеленных сединами мужа, мужчина лет тридцати-тридцати пяти, а последнее место занимал тот самый молодой аспирант, который пригласил всех в аудиторию. Мужчина средних лет показался мне чем-то знакомым. И ведь я точно могу сказать, что где-то его видел. Вот только где?
Впрочем, покопаться в памяти можно и позже, сейчас же раскопки должны перейти в русло экзамена. Студенты подходили, брали билеты, после чего возвращались на место готовиться. Тамара полностью погрузилась в подготовку, я тоже начал набрасывать на лист бумаги небольшой план ответов.
В моём билете вопросы были легкими, почти все. Трудность я испытал на последнем, в котором спрашивали про поэму Некрасова "Кому на Руси жить хорошо" и про тяжелый быт крепостных крестьян.
Как-то так получилось, что с этой поэмой у меня знакомство не задалось. Попробовав начало, я чуть ли не уснул под распевное звучание стиха. Решив, что авось пронесет, я отложил это произведение в сторону. Прочитал только по-быстренькому краткое содержание да и всё… Саму поэму читать не стал.
Авось пронесет… Не пронесло…
После всех сказанных вопросов я застопорился. В этот момент принимающий у меня экзамен аспирант поднял глаза и уставился сквозь тонкие стекла очков. До этого мы с ним неплохо беседовали, я отвечал на вопросы бойко, а вот на Некрасове…
– Ну что же, о чем поэма Некрасова? – спросил аспирант, глядя на меня чуть с прищуром.
А я и помнил только то, что в ней семь мужиков из разных сел собрались, да начали спорить по поводу того, кому "живется весело".
– О споре семерых мужчин, из которых каждый представлял себе хорошо живущего барина, либо чиновника, либо вообще царя, – ответил я.