Служу Советскому Союзу
Шрифт:
Бритву правил на ремне заранее. Брился дед в несколько заходов, долго. Как не старался, а бывало, что и порежется. Нахмурит брови, возьмет кусочек газеты и «прилепит» к ранке. Достанет из сумки флакон одеколона «Шипр». Выльет на ладони и потом давай похлопывать себя по щекам и фыркать. Мужское такое занятие. Потом будет обязательно буфет. Там пиво с воблой, а мне перепадал сметанник с томатным соком.
Так вот дедовское пофыркивание и вспомнилось мне в тот момент, когда я начал также похлопывать себя по щекам.
— Ну, ты
— Да всё уже, всё, — откликнулся я. — Готов к труду и обороне.
Когда я вышел, то Мишка на смог удержаться от смешка. Ну да, моя рожа была похожа на шляпку мухомора — такая же красная, а вместо белых пятен были клочки оторванной газеты.
— Ну ты монстр, — заметил Мишка.
— Ага, я на тебя посмотрю, когда ты бриться будешь, — хмыкнул я в ответ.
Мишка покивал и прошел внутрь ванной. Через пару секунд донесся его голос:
— А ты на хрена техническими лезвиями брился? Можно же было обычные купить.
— Чего? — не понял я. — Какими техническими?
— Так вот, на коробке же написано. Или ты даже не читал?
А ведь я и в самом деле не читал. Перехватил в ларьке «Союзпечать», да и сунул в карман, не глядя.
На коробочке было крупно выведено «Лезвия», а уже ниже, маленьким шрифтом, «для технических целей». Вот жеж… Я на такое даже внимания не обратил.
— Вот такие надо было брать, — Мишка протянул мне синеватую коробочку, на которой был изображен белый флюгер со шпиля Адмиралтейства. — Вот такие для бритья…
— Да, — хмыкнул я. — Ну что же, буду знать теперь, а то даже не посмотрел…
— Эх ты, — покачал головой Мишка. — Уж лучше бы тогда вафельным полотенцем побрился.
— Да ну тебя, — махнул я рукой. — Давай, собирайся, а то нам скоро выходить, а ты ещё даже не умывался.
Вскоре мы сдали комнату и отправились в аэропорт Шоссейная. Из-за тумана Шереметьево оказалось закрытым для посадки. Погодные условия ещё меньше добавили желания куда-либо лететь. Не любил я летать. Ненавидел, прямо…
Глава 48
Ещё больше мне не нравилось то, что придется лететь в пятницу тринадцатого. Вот не считал себя суеверным, но всё-таки кое-какие приметы порой оказывались верны. Поэтому и не был обрадован, когда узнал о дате полета. Впрочем, своё недовольство я оставил при себе. Наружу ничего не выдавал.
Через год аэродром «Шоссейная» назовут «Пулково-1». Хотя сами ленинградцы и называли свой аэровокзал просто ленинградским, но как-то прижилось название «Шоссейная» от железнодорожной платформы неподалеку. Через год возникнут знаменитые «пять стаканов», через год пропускная способность увеличится.
И сейчас народа было немало, но в следующем году ещё прибавится. Пока же мы сидели в зале ожидания и поверх газеты посматривали на пассажиров, которые тоже взяли билеты на проходящий рейс. Мы, это я и Вягилев.
Мишка
— Интересно? — бросил я, когда в очередной раз прошерстил взглядом ряды пассажиров.
— Ну да, — ответил Мишка. — Про то, как канадского моряка бросили на Чукотке, и он там выживал. Автор сам из чукчей, поэтому очень здорово описывает быт и нравы.
— Ну, американцам и канадцам не привыкать бросать своих, — хмыкнул я. — В прошлом веке на одного из проводников напал медведь и жестко подрал его. Так того человека бросили без сознания, оставили умирать, подумав, что человек с такими ранами всё равно не жилец. Кстати, тоже был моряком сперва. Утонуть не утонул, но вот на суше с таким столкнулся…
— И что? — спросил заинтересованный Мишка.
— Выжил, — пожал я плечами. — Выкарабкался. Ведь когда медведь напал, то этот бывший моряк сначала в отряде был. А потом отряд дальше пошел, а с ним двоих оставили, чтобы закопать, когда помрет. Бывший моряк всё не помирал и не помирал. Тогда эти двое устали ждать и просто ушли, оставив еле живого без припасов и оружия. Позже сказали майору, начальнику отряда, что их подопечный благополучно скончался и его закопали. Но тот очнулся, кое-как добрался до индейцев, а уж те зашили раны и подлатали охотника.
— А дальше? — спросил Мишка.
— А дальше охотник добрался до своих. Даже нашел тех двоих, что бросили его умирать. Правда, оставил обоих в живых, только ружьё своё забрал. Но всё равно, лет через десять индейцы завершили дело медведя. Такие неуёмные люди своей смертью редко умирают.
— Да уж, — покачал головой Мишка. — Прямо как у Майн Рида. Такая же трагедия с индейцами.
— Ты ещё Фенимора Купера вспомни, — хмыкнул я в ответ.
— У них-то всё творилось за океаном, а тут… — Мишка показал на журнал в руках, — прямо рядом с нами всё происходит. У чукчей же тоже жизнь не сладкая, а мы про них только анекдоты сочиняем…
Вягилев не обращал никакого внимания на нашу болтовню. Он тоже искал нашего «пассажира». И не находил. Судя по тому, как его брови пару раз сдвигались, искомый человек не находился. Не попадался он и в моё поле зрения. Ни один из двух, которых мы разыскивали.
— А что с судом? — спросил Мишка. — А то так быстро собрались, даже результаты узнать не успели.
— Ещё будет разбирательство, — ответил Вягилев. — Вскрываются всё новые и новые факты, а это значит, что ниточка тянет за собой целый канат. Стараясь выгородить себя, участники группировки выдают такие вещи о своих подельниках, что следователи только руки потирают… Некоторые уже на расстрельную статью наговорили.