Слышишь, Кричит сова !
Шрифт:
– Почему я?
– деланно удивился Алексей.- У нас ведь есть товарищ с опытом. Пусть попробует во второй раз.
Иван поежился, но отвечать на Лешкино ехидство не стал.
Антон Давыдович усмехнулся, но, посмотрев на нахмуренного Ивана, подначки не поддержал, с подчеркнутой сухостью заметив: - Не волнуйтесь, Алеша, биора вам подменять не придется, в программе изменений не предвидится.
Алексей согласно покивал.
– Но все-таки, скажем,- вернулся к своему Антон Давыдович,- в прошлое уйдет человек - я, вы, он. И вот вы, вы, живя в одиннадцатом, скажем, веке, будете совершенно точно знать, что произойдет и через сто, и через пятьсот, и через восемьсот лет - вплоть до того дня, из которого вы ушли в прошлое. Если, конечно, история вам известна хотя бы в пределах школьного курса,пошутил Антон Давыдович.-
Алексей хотел что-то сказать, но тут раздался предупредительный стук, и в дверях появилась Галя.
Хотя в последнее время Ивану поездом ездить приходилось довольно часто, пора бы давно привыкнуть к комфорту купейного вагона, но каждый раз где-то у краешка сознания возникало мгновенное удивление и изяществу отделки, и расточительному блеску хромированных ручек, крючков, бляшек всяких, и мягкому убаюкивающему ходу. Прочно и навсегда засело на самом донышке памяти другое: громыхающие товарняки, тряска, от которой клацают зубы, черный от угольного дыма ветер, свист в ушах и постоянное ожидание, что сейчас тебя выдернут за шиворот из-за груды мешков, где чуть-чуть меньше дует и можно даже соснуть. И годы спустя, когда беспризорники переселились из асфальтовых котлов на страницы книг и даже пошли в герои иных фильмов, посвященных тому уже историческому послевоенному времени, Иван не любил ни читать об этом, ни смотреть даже хорошие фильмы, поскольку то, что для многих уже стало историей, для него оставалось собственным детством. Потому-то первые минуты в поезде, которые, как ключик, распахивали дверку в глубины памяти, выпуская непрошенное воспоминание, были Ивану крайне неприятны, хотя отчета в причине он себе не отдавал, просто у него портилось настроение.
Впрочем, обычно такое случалось, когда приходилось ездить одному. А тут предотъездная суета, потом неожиданный сюрприз - вместо нарисованной воображением попутчицы-злодейки явилась полная ее противоположность.
Мало по малу Иван даже развеселился, наблюдая галантную суматоху, поднятую его уважаемыми коллегами. Потом, когда все поуспокоились, завязался традиционный купейный разговор, отличавшийся, впрочем, от традиционного своей явной и искренней заинтересованностью. "Просто люди хорошие",- подумал Иван, подразумевая под словом "люди", конечно, не только Алексея и Антона Давыдовнча. Но сам он в разговор не вмешивался, и не только потому, что по природе был неразговорчив. Антон Давыдович тоже больше помалкивал. Зато уж Лешка солировал вовсю. "Дело молодое",- степенно подумал Иван.
Явный интерес Алексея к попутчице-раскрасавице был, как говорится, налицо. С высоты своих тридцати семи лет Иван с внутренней снисходительностью прислушивался к Лешкиному "пению". По женскому вопросу у Ивана было четкое и давно установившееся мнение, несколько отличавшееся от популярного в определенных кругах. Английские суфражистки и феминистки, к счастью, не подозревали о существовании Ивана Жукова, и поэтому побитие камнями ему не грозило. Впрочем, мысль о подобной опасности ему в голову и не приходила, поскольку он взаимно не подозревал о существовании помянутых феминисток и суфражисток.
Посидев с полчаса, в пол-уха прислушиваясь к разговору, Иван стал подремывать. Клюнув несколько раз носом, он смутился, рассердился на себя, буркнул что-то но никто, оказывается, и внимания не обращал на смирно приткнувшегося на краю скамейки Ивана. И он, поняв это, тоже не обращая внимания на разговорившуюся парочку, полез на вторую полку. Антон Давидович проследил за ним взглядом с некоторой завистью - он тоже непрочь бы прилечь, но полка у него нижняя, не сгонять же людей.
Иван устроился поудобнее, подоткнув подушку повыше. Дремота отчего-то прошла, едва он влез на полку.
Иван поерзал-поерзал, потом, приподнявшись, стащил с плетеной полочки на стенке старенькую авоську, исправно служившую ему портфелем с незапамятных времен. Алексей посмеивался над авоськой, интересуясь - не фамильная ли это реликвия лордов Жуковых, оставленная в наследство их потомку Джону. Иван в зависимости от настроения или отшучивался, или отмалчивался. Авоська была удобна на любой случай - это ее качество устраивало
– Тебе, Иван Петрович, давно пора с проблемами нащими поглубже ознакомиться. По части техники ты, можно сказать, в королях ходишь. Практика дело великое, но теория тебе не помешает хотя бы, скажем, для кругозора...
Иван книжку тогда взял не споря, слова насчет королей, что греха таить, его обрадовали, хотя он и сам понимал - талант не талант, а способности у товарища Жукова по части техники имеются.
Вагон легко потряхивало на стыках, читать это не мешало, но Иван читал тем не менее с некоторым напряжением. Виной тому был, конечно, не вагон, книжка была серьезная, иные абзацы приходилось прочитывать по два, а то и по три раза.
"Интенсивность солнечного излучения, по данным современной астрономии, по-видимому, сохранится на уровне, близком к современному, не один миллиард лет. Многолетние флуктуации солнечной активности также, очевидно, не достигают критических величин.
Приливное трение будет замедлять скорость вращения Земли вокруг оси, что приведет к увеличению продолжительности суток...
Уменьшение содержания углекислоты в атмосфере сопровождается понижением температуры поверхности Земли. Согласно гипотезе Л. Беркиера и Л. Маршалла (1966) и М. И. Будыко (1977), это было главной причиной наступления ледниковых периодов в прошлом. Дальнейшее снижение концентрации СО2 неизбежно приведет к наступлению новых ледниковых периодов, знаменующих начало перехода от устойчивого безледного климатического режима к еще более устойчивому режиму полного оледенения планеты. Длительность этого переходного периода, которым могло бы закончиться существование биосферы, очень невелика... Таков один из наиболее обоснованных перспективных прогнозов результата естественной эволюции биосферы. Он. далеко не оптимистичен".
"Какой уж тут оптимизм",- подумал Иван, впрочем, тут же сообразив, что все это произойдет, конечно, не завтра. .Если и произойдет вообще. Усмехнувшись этой утешительной мысли, Иван принялся читать дальше, но уже через несколько строк охота усмехаться у него пропала: "Развитие биосферы на нашей планете обязано маловероятному сочетанию благоприятных факторов как в начале формирования жизни, так и в течение последующих 3-3,5 миллиардов лет. Временами интенсивность отдельных факторов достигала критических значений. Большая сложность биосферы, способность к саморегуляции обеспечивала возможность выхода из кризисов путем внутренних перестроек. Однако, поскольку ее функционирование определяется деятельностью стихийных факторов (взаимные отношения организмов в борьбе за существование, геологические и космические факторы и т. д.), нет оснований рассчитывать, что биосфера и впредь будет развиваться только в направлении прогресса. Напротив, в ней, как и в любой частной саморазвивающейся системе, таится возможность самоуничтожения. Расчеты М. И. Будыко показывают, что такая возможность вполне реальна. Ведь жизнь на Земле, в конце концов, лишь один из пиков эволюционного ландшафта!" Иван, заметив страницу, закрыл книжку - в один присест такое не осилишь. Времени впереди много, а сейчас сггмый раз начать наверстывать упущенное - попросту говоря, вздремнуть. Иван поворочался, устраиваясь поудобнее, и тут снизу донеслось: - Не может быть!
И такое удивление слышалось в этом восклицании, что Иван встрепенулся и посмотрел вниз.
Галя повторила: - Не может быть!
Неожиданно для себя Иван спросил: - Что не может быть?
Галя не успела ответить, Алексей пояснил: - Да вот Галина Васильевна не верит, что существует машина времени.
Иван хмуро посмотрел и так же хмуро сказал: - Охота тебе трепаться...
Алексей подмигнул, лицо у него было лукавое, Ивану не нужно было гадать - отчего. "Не хватало только, чтобы он и об этом стал трепаться",подумал Иван, а Лешка, с той же лукавостью подмигнув, спросил: - Как я понимаю, Иван Петрович, вы тоже в существование машины времени не верите?