Слышишь, Кричит сова !
Шрифт:
Ведь при восстановлении пространства и исчезновении искривления времени алмасты вместе с "куском" своей эпохи возвращается назад. Но дуда назад - в ту самую точку времени, откуда был выхвачен? Или на тысячу лет раньше? Или позже? Если доисторическому человеку это в принципе все p-авно, то его далекому потомку совсем не безразлично, куда его мотанёт при обратном искривлении времени. Поскольку вполне возможно, что, посетив сборище неандертальцев (если его еще и не слопают), любопытный потомок при обратном искривлении времени окажется за десяток веков от своего собственного рождения без какой бы то ни было надежды возвратиться к ученым коллегам ни со щитом, ни на щите.
В общем, это не годилось. Нужно было искать что-то другое. Потому что, если злополучный снежный человек явно не мог послужить
При всей своей естественности и внешней простоте этот вопрос ответа не имел. Вернее, чтоб его найти, надо было проделать работу, в сравнении с которой поиски иголки в стогу сена - плевое дело. Тем более, что эту самую иголку можно совершенно спокойно выдернуть из стога, вовсе не перебирая все соломинки-травинки, а воспользовавшись относительно мощным электромагнитом. Но где взять такой магнит, чтобы извлечь из неисчислимого количества фактов- разрозненных или сложившихся в общую картину - те из них, которые позволят сказать: да, это похоже на диффузию времени... Разумеется, никакого магнита здесь применить нельзя. И все-таки он был найден! Этим "магнитом" стал метод поиска. Как и в случае с алмасты, Антон Давыдович решил попытаться выделить из всей массы странных и таинственных фактов, достоверных и недостоверных, те, у которых есть общий признак, сгруппировать их по этому признаку и так получить материал для анализа.
Антон Давыдович подумал, что, если бы сейчас его попросили рассказать подробно о деталях пути, приведшего к этому затерянному в тайге озерцу, он вряд ли сумел бы. Если же попытаться разбить этот путь на этапы, то их три: алмасты, таинственные случаи на море и - вместе - Несен и Китеж-град. Усмотреть прямую последовательность этих этапов из одного их перечисления невозможно, но она была железной. И настолько, что, будь Антон Давыдович мистиком, он усмотрел бы в обнаруженных сегодня утром трехпалых следах следах не какого-нибудь животного, а именно доисторического ящера железный перст судьбы.
Конечно, это было совпадением, причем необязательным, но тем не менее многозначительным...
Антон Давыдович осторожно повернулся на бок, топчан жестковат все-таки, надо бы травы что ли подстелить побольше, ох ты, старые кости... Прислушался - спят работнички, им везде мягко. Антон Давыдович еще поворочался, сон не шел. Прямо посреди окошка висела луна странно молочного цвета, ну точно плафон на фонарном столбе, только без столба... Сон не шел, но сокрушаться по этому поводу Антон Давыдович не стал, по опыту зная, что в такие минуты, в темноте и тишине, думается легко, память обретает странную ясность, и многое, уже подернутое дымкой, становится видимым четко и близко, как в цейссовский бинокль...
...Студенческие каникулы-дело известное: практика, подшефный колхоз все то, что спустя десяток лет получило официальное название "трудовой семестр". После первого курса Антон Дорожняк даже оказался участником совершенно нового дела: летом пятьдесят шестого года в Казахстан на только-только начавшую осваиваться целину Отправился первый студенческий эшелон. Две с половиной тысячи студентов ехали помочь убирать третий в истории целинный урожай. Отбор шел страшнейший - на каждое место в эшелоне было по восемьдесят заявлений. Антон все-таки пробился, и вспоминал об этом не без гордости и годы спустя. Три месяца вкалывали в зерносовхозе имени Островского в Атбасарском районе, и вернулись только во второй половине сентября. Лекции, разумеется, начались в положенный срок, но "опоздавших" не журили, а даже наоборот окружили почтением и восхищением, которого хватило до следующего лета. После второго курса на целину поехали уже другие ребята -им и слава. Антону с однокурсниками на сей раз пришлось посвятить каникулы сначала производственной практике в заводской лаборатории, а потом
Через неделю однако отдыхать, а попросту говоря бездельничать, ему надоело. К тому же сидеть без малого три месяца на маминой шее перспектива, может, для кого и заманчивая, но Антону, мягко говоря, это нравилось мало.
В общем, через несколько дней после того, как дольча фарниенте окончательно опрбтивело, Антон уже сидел в прохладном зальце районной библиотеки в высокой должности и. о. младшего библиотекаря.
Таким неожиданным взлетом карьеры он был обязан весьма прозаическому обстоятельству: коллектив библиотеки традиционно женский. А, как известно, женщины имеют право не только на обычный профсоюзный отпуск, но время от времени и на отпуск декретный. При всей радостности этого события, оно может повергнуть в печаль и даже панику особенно, если в декретный отпуск уходит сразу полколлектива. На сей раз именно это и произошло: из четырех библиотекарш на работу ходили только две. Нужно ли говорить с каким восторженным облегчением заведующая Любовь Ивановна отстукивала на машинке одним пальчиком приказ о приеме на работу временно исполняющим обязанности младшего библиотекаря Антона Дорожняка...
В читальном зале было пусто. Только двое мальчишек взяли "Туманность Андромеды" и уселись у окошка, время от времени сердито перешептываясь, когда один успевал прочитать страницу быстрее. В такое время дня посетителей мало - все на работе. И только перед самым обедом вошел еще один читатель. Вежливо поклонившись, он назвал себя. Антон отыскал его карточку: Колосов Дмитрий Степанович.
– Что бы вы хотели?
– Седьмой том Антон Павловича Чехова, прошу вас.
Он так и сказал - Антон Павловича. Получив книгу, он вежливо поблагодарил, присел за стол под филодендроном (гордостью библиотеки - даже в городском ресторане филодендрон был меньше) и углубился в чтение, почти касаясь страниц аккуратной серебряной бородкой.
Антон заглянул в его формуляр: "Пол - муж., год рождения- 1880, образование - высш." Обычный формуляр обычного пенсионера. Но вот внутри было кое-что поинтереснее. Антон сразу не сообразил, но, вчитавшись, увидел: старик берет только русскую классику. Само по себе это .понятно, удивляет другое: десять записей - Пушкин, Все тома собрания сочинений. Потом весь Толстой. За ним Гоголь, Достоевский и, наконец, шесть томов Чехова. Сейчас он взял седьмой. В принципе каждый человек может читать по любой системе, это его собственное дело. Но когда к закрытию библиотеки он подошел сдать книгу, Антон не удержался: - Скажите, почему вы читаете не книгами, а, если мож но так сказать, собраниями сочинений?
Он помолчал, как будто подбирал слова.
– Видите ли, мне много нужно вспомнить. Из литературы, конечно. Много лет мне это было малодоступно.
Через несколько дней он дочитал Чехова и спросил Иван Сергеевича Тургенева.
С этим странноватым читателем Антон столкнулся вскоре в неожиданном месте. В базарные дни по утрам Антон обычно отправлялся на толкучку. Интересовали его, конечно, не ржавые гвозди, замки без ключей и ключи без замков, которые с непонятной настойчивостью из года в год раскладывают у забора старой церкви их замшелые владельцы. Возможно, при иных "экономических предпосылках", как выражался Остап, они знавали лучшие времена, и сейчас за этими кривыми гвоздями и стоптанными башмаками на левую ногу им мерещатся электрические витрины, вывески "Бакалея и колониальные товары" и звон золотых лобанчиков. В общем, барахольщики продолжают делать деньги. Пусть без толку, но "при деле". А в закутке между керосиновой лавкой и церковным забором всегда можно найти двух-трех старушонок, торгующих совсем иным товаром. Холодно ли, жарко, они, плотно закутавшись в бархатные салопчики, сидят на специально принесенных из дому скамеечках перед стопками старых книг.