Small World
Шрифт:
— Конрад?
Никакого ответа. Квадрат лунного света, проникший через открытую дверь, лежал на полу. Плетеные корзины, на которых они всегда сидели, торф, и цветочные луковицы, и мешки с удобрением — все на месте, но Конрада не было. Она уже собралась уходить, как вдруг заметила что-то на полу. Она подняла предмет. Это была домашняя туфля Конрада. Посмотрев повнимательнее, она нашла и вторую. А рядом его носки.
— Госпожа Кох, — позвала ее Софи Бергер, — поглядите.
Симона вышла. Сестра показывала на отпечатки двух голых ступней на подтаявшем снегу. На
— Я думаю, мы не станем дожидаться возвращения моей жены, — сказал Урс Кох с плохо скрываемым раздражением, обращаясь к Трентини, которому во время торжественных приемов на вилле вменялось в обязанность следить за соблюдением этикета.
— Будем надеяться, что не случилось ничего серьезного, — сказала по-матерински озабоченно госпожа Гублер, супруга представителя фирмы «Турбины».
— Такой большой дом, словно океанский лайнер, постоянно требует присутствия помощника капитана, — добавил ее супруг.
— Прекрасный образ, — кивнул Томас Кох.
А Эльвира Зенн отметила про себя, что ей надо поговорить с Симоной о правилах приема гостей. Прислуга начала подавать второе блюдо, когда вдруг раздался стук в стеклянную дверь веранды. Томас метнул взгляд на Трентини. Тот пошел к двери, отодвинул штору и внимательно вгляделся в темноту. Потом подошел к Томасу Коху и что-то шепнул ему. Пока они совещались, что предпринять, штора выпятилась, принимая очертания двери, открывшейся вовнутрь. За шторой ощущалось какое-то движение. Но вот обе половинки раздвинулись.
И появился Конрад Ланг. Мокрый до нитки и в запачканной одежде, с завернутыми брючинами на голых ногах. Он оглядел онемевших гостей и прямиком направился к Эльвире Зенн.
Перед ее стулом он остановился и прошептал:
— Мама Вира, пусть мама Анна уйдет. Пожалуйста!
Томаса Коха больше всего озадачила реакция Эльвиры. Он сидел от нее по левую руку и был единственным кроме нее, кто понял, что сказал Конрад. Она побелела как мел, и ему пришлось проводить ее на «Выдел», где она тут же легла в салоне на оттоманку и закрыла глаза. Он накрыл ее пледом.
— Вызвать доктора Штойбли?
Она не ответила. .
— Где номер телефона?
— В кабинете на бюро.
Томас вернулся раздраженным.
— Его жена говорит, что его уже вызвали к Кони. Я разыскал его в гостевом домике и объяснил ему, на чьей стороне приоритеты в этом доме. Пока они ждали прихода врача, Томас спросил:
— Что тебя так напугало? Эльвира молчала.
— «Мама Вира, пусть мама Анна уйдет»? Она покачала головой.
— Он ведь так сказал?
— Я этого не слышала.
Раздался звонок в дверь. Томас встал и пошел открывать. Вошел доктор Штойбли.
— Вы приняли слишком близко к сердцу внезапное появление пациента из гостевого домика? Обморочное состояние у диабетиков часто является признаком нарушения обмена веществ.
— Пожалуй, можно так сказать.
— Если бы вы заранее спросили меня о Конраде Ланге, я бы решительно отсоветовал вам делать то, что вы сделали.
— Откуда мне было знать, что вы отпустите его ночью бегать по парку босиком?
— Дело вовсе не в этом конкретном случае. Он вообще слишком большая обуза для вас. Я как врач запрещаю вам подобные нервные перегрузки.
— Что же мне, выбросить его на улицу? Как это будет выглядеть?
— Попытайтесь хотя бы забыть про него. Давайте будем делать вид, что его вообще не существует.
Эльвира улыбнулась.
— Как он там?
Доктор Штойбли покачал головой.
— Он очень возбужден и подвергся сильному переохлаждению. Я дал ему успокоительное. Надеюсь, он уже спит, и если нам повезет, он выберется из этого без воспаления легких.
Он протянул ей леденец на глюкозе.
— Пососите и через час еще один. Утром я зайду опять, и тогда мы посмотрим, надо ли менять дозировку инсулина. Эльвира развернула леденец.
— Сколько времени длится эта болезнь, прежде чем от Альцгеймера умирают?
— От одного до шести лет, в зависимости от течения болезни и ухода за больным. Конрад Ланг и до семидесяти протянет, но может случиться и так, что он не доживет до следующего Рождества. Или болезнь вступит в последнюю стадию.
Доктор Штойбли поднялся.
— В том случае, конечно, если он переживет сегодняшнее. Я пойду сейчас еще раз взглянуть на него. А потом буду все время дома.
Эльвира сделала попытку подняться.
— Не вставайте, я знаю дорогу. — Доктор Штойбли протянул ей руку. — До завтра, приду около девяти.
Эльвира Зенн тем не менее встала и проводила его до двери. Затем подошла к телефону и набрала номер Шеллера.
Если бы Шеллер захотел описать свои чувства к Эльвире Зенн, слово «любовь» там бы отсутствовало. Но обожание, симпатия и покорность нашли бы свое место. И к тому же — зачем скрывать от самого себя? — не без налета эротики. Он был холост, ему было под шестьдесят, и он всегда чувствовал, что его влекут властные женщины старше его возрастом — бесспорный факт, обогащавший отношения еще одной, пусть и не самой важной гранью. Эльвире было уже под восемьдесят, но она не утратила своей женской привлекательности и по-прежнему возбуждала его.
Шеллер, по его достоверным источникам информации, был единственным любовником Эльвиры Зенн, и хотя это случалось нечасто, именно это в известной степени и сделало его ее доверенным лицом, если, конечно, такая независимая и расчетливая женщина вообще была способна доверять кому-то. Он знал, что она информирует его о своих делах настолько, насколько считает нужным, и использует его в своих целях. Но он отличался от всех из ее окружения тем, что это возбуждало его,
И хотя Шеллер не был в их странном союзе доминирующей фигурой. Эльвира всегда могла положиться на него, зная, что он защитит ее. если понадобится. То, что она слабым голосом в мельчайших деталях рассказала ему в этот поздний вечер, окончательно восстановило его против Конрада Ланга. Было уже далеко за полночь, столбик термометра опустился намного ниже нуля, когда Шеллер покинул «Выдел» вне себя от ярости — Эльвира старательно расшуровала тлевшие в нем злобные угольки, подстрекая его к войне.