Small World
Шрифт:
— Пока еще? А что, есть перспектива задержать развитие болезни?
— Некоторые специалисты считают, что даже в обозримом будущем.
— Что за специалисты?
— Болезнь Альцгеймера — большая проблема, и ее решение сулит огромные прибыли. Поэтому практически нет ни одной фармацевтической фирмы, которая не проводила бы исследования в этой области.
— И уже есть ощутимые результаты, это вы имеете в виду?
— Каждый месяц новые, порой многообещающие.
— Почему же вы не пробуете использовать их? Разве господину Лангу есть что терять?
— Ему-то,
— Но разве не проводят иногда испытания в случае добровольного согласия больного?
— Эта стадия болезни уже исключает сознательное проявление доброй воли.
— Значит, тогда вообще невозможно провести эксперимент на пациенте, страдающем этой болезнью?
— Нет, почему же. Если пациент на ранней стадии заболевания дал на то свое согласие. Так сказать, в профилактических целях.
— И кому он должен был его дать?
— Обычно — лечащему врачу.
— Вам он дал его?
— Нет.
— Почему?
— Мы это с ним не обсуждали.
— Другими словами, вы ему этого не предлагали?
— Обычно это и не делается. — Доктор Вирт начал ощущать некий дискомфорт. — Могу ли я еще быть вам чем-нибудь полезен? Меня ждут в клинике.
— А разрешается ли провести такое испытание без согласия пациента? Доктор Вирт встал.
— Это очень сложно.
— Но не невозможно?
— Да. Вероятность есть.
— Тогда я попрошу вас выяснить этот вопрос.
— Я охотно это сделаю, — пообещал доктор Вирт. — А вы пока попытайте счастья еще разок с фотографиями, но только из другого периода жизни. Таким способом иногда удается кое-что расшевелить.
Целую неделю она ничего не слышала о докторе Вирте, но наконец случайно встретила его в одном дорогом ресторане. Ее привел туда Урс, чтобы рассеять подозрения, которые она, по его ощущению, питала. Доктор Вирт сидел через несколько столиков от них с очень привлекательной дамой, по виду ей было лет пятьдесят пять. Чувствовалось, что это не деловой обед. Дама показалась ей знакомой. И только когда они покидали ресторан, Симона узнала ее: Розмари Хауг, подруга Конрада, которая давно не показывалась.
Вероятно, Симона была несправедлива по отношению к доктору Вирту, но в тот момент решила сменить невропатолога. Это решение и великолепное «бордо» настолько окрылили ее, что она отважилась на отчаянный шаг и призналась Урсу, что беременна.
Ее признание положило конец всему — Терезии Пальмерс, «Grand Hotel des Alpes» и апартаментам люкс.
— Не знаете ли вы хорошего невропатолога? — спросила она у своего гинеколога доктора Шперри.
— Вам не нужен невропатолог, небольшая депрессия на ранней стадии беременности обычное явление.
— Я опекаю одного больного, у него Альцгеймер, — пояснила она.
— С целью приобретения навыков ухода за младенцем? — Гинеколог Симоны иногда бывал крайне бестактным.
Закончив осмотр, он написал ей адрес одного невропатолога и даже договорился для нее о дне и часе приема.
— Поменьше занимайтесь теми, кто болен Альцгеймером,
Невропатолога звали доктор Штайнер. Он выслушал ее и сказал: — Многообещающие наметки уже есть, это правда. Некоторые из препаратов, возможно, будут скоро допущены к использованию в медицинской практике. Доктор Вирт относится к той горстке врачей, которые проводят клинические испытания одного из них. Если он не сделал этого в отношении данного пациента, значит, на то есть причины.
Симона не стала упоминать Розмари Хауг.
— Он не получил своевременно его согласия, а сегодня это сделать очень трудно, болезнь прогрессирует. — Что-то в реакции доктора Штайнера побудило Симону спросить: — Или вы придерживаетесь на этот счет другого мнения?
— Видите ли, госпожа Кох, обычно складывается очень щекотливая ситуация, когда приходится не соглашаться со своим коллегой. Особенно если обладаешь далеко не полной информацией, как, например, я. — Он задумался на мгновение. — Но чисто теоретически я вам отвечу: возможность проверить на пациенте химические соединения, которые успешно прошли предварительные клинические испытания, не вызвав при этом у здоровых, добровольно подвергшихся эксперименту людей вредных побочных эффектов, существует. Для этого требуется или согласие больного, или, если это уже невозможно, его родных. И разрешение Комиссии по вопросам медицинской этики.
— А если у него нет родных?
— Тогда это вправе сделать официально назначенный опекун.
— А разрешение Комиссии по вопросам медицинской этики получить можно?
— Если течение болезни оправдывает испытание и все случаи риска точно просчитаны, тогда можно получить от них разрешение на разовый эксперимент.
— Вы тоже проводите такие испытания? Доктор Штайнер отрицательно покачал головой.
— Это делают профессора и приват-доценты, с которыми фармацевтические фирмы заключают договор на исследовательскую работу, а также врачи непосредственно в больницах.
— Вы знаете кого-нибудь из этих людей?
— Доктора Вирта.
— А кроме доктора Вирта?
— В вашем случае пациент пользуется частными услугами по уходу за больным. И это создает проблемы. Было бы проще, если бы он находился в клинике. Такое решение для вас приемлемо?
Симона не раздумывала ни минуты.
— Нет, об этом не может быть и речи.
— Тогда это будет трудно сделать. • . . .
— Но может, вы все-таки попытаетесь выяснить как? Доктор Штайнер колебался.
— Ну пожалуйста.
— Я дам вам знать.
Когда Симона вошла в гостиную, Конрад Ланг сидел за столом. Его рука покоилась на большом пластиковом мяче с яркими цветными полосками. Она села рядом с ним. Через какой-то промежуток времени он оторвал свой взгляд от мяча и посмотрел на нее.
— Погляди, — сказал он и показал на мяч, — как это все уходит назад.
— Ты имеешь в виду цветные полоски?
Он поглядел на нее изучающим взглядом, как учитель на безнадежно тупую ученицу. Потом покачал головой, засмеялся и принялся снова изучать мяч.