То ли я, то ли ты, то ли в гайки болты,Да, я помню, старик, не болты, а винты,Или даже шурупы,Но в конце этой всей суеты, маеты,Тягомотины, скачки: дом, дети, понты –Мы, как водится, трупы.То ли ты, то ли я, то ли бочка вранья,Да, я помню, старик, в этой бочке – коньяк,Или даже варенье,Но деревья стоят, херувимы парят,В чаше выдохся яд; только мы – слышишь, брат? –Мы закончим паренье.То ли здесь, то ли там, плохо в гайке болтам,Да, я помню, старик, всем котам по кустам,И кто точен – тот прочен,Но подбита черта, впереди темнота,Мы лежим и молчим, и уже ни чертаНе хотим и не хочем.То ли шаг, то ли швах, то ли пень в головах,Да, я помню, старик, нас помянет молваИ парнишка с гитарой,А пока дерн, трава, и старуха права,Та, что ходит с косой и бурчит: черта с два,Не уйдете от старой!То ли свет, то ли тьма, едет в Гжель Хохлома,Да, я знаю, старик, так и сходят с ума,Не добравшись до Гжели, –Но хотя бы сума, или даже тюрьма,И кричу тебе в самом финале письма:Неужели, старик?Неужели?
* * *
То ли звезды, то ли ангелы,То ли перья из души…Тридесятое евангельеПо-другому напиши,Мол, не в яслях, а в роддомике,Не волхвы, а акушер,И горел на подоконникеАпельсиновый торшер,И сопел, пыхтел, причмокивал,В рот забрав тугой сосок,Тот, чей мир – пеленка мокрая,Тот, чей жребий был высок,Выше неба, выше синего,Где закат зажег свечу…Что же дальше, ты спроси меня,Не отвечу – промолчу.Ах, не пишется, не пишется,Не выходит, хоть убей,Занавеска не колышется,Не пугает голубей,И хоть начерно, хоть набело,А к кресту судьба спешит…То ли звезды, то ли ангелы,То ли перья из души.
Пророк
Моя звезда загорается там, где столько звезд, что они – темнота,Моя тропа начинается там, где ни земли, ни небес – ни черта,Моя судьба строит всех по местам, как адмирал на мостике флагмана,Мой взгляд пронизывает до костей, и в костях нет мозга – одна суета.Моя строка длинна, как бессмертье, легион лошадиных сил в строке,Мой аист в небе, мой колос в хлебе, моя синица спит в кулаке,И мой кулак разбивает горы, которые стоят на чужом месте,А мой удар поднимает мертвых, и те бредут без гробов, налегке.Внемлите мне, ибо я глаголю, а что глаголю – какая вам разница, да,Оденьте меня, ведь король голый, и вот вам грудь, а вот вам задница, да.Воздвигните мне монумент на склоне, чтоб долго падал и красиво разбился,И отмените время – чушь-понедельник, среда-чушь и чушь-пятница, да.О братья и сестры, дяди и тети, тещи и тести, и кто еще есть на земле –Мне выпал жребий считать песчинки, сечь море плетью, быть искрой в золе,А значит, нечего махать руками, как ветряки в предчувствии бури,И значит, необходимо строиться и маршировать навеселе.Кого вы знаете, кто был бы подобен такому, как я, а не такому, как вы?Кому вы доверите последний волос с вашей лысой, смешной головы?Кем вы гордитесь, когда он умер, и презираете, пока он меж вами?Спросите у бури и ветра, спросите у дня и травы.
* * *
Если могут понять неправильно,Значит, точно поймут неправильно,Стопроцентно поймут неправильно,Прямо в «яблочко» не туда.Коль не могут понять неправильно,Все равно ведь поймут неправильно,И внесут на руках неправедноВ зал суда.Я кричу: «Почему – неправильно?»День кричу: «Как же так – неправильно?»Два кричу: «Что же вы – неправильно?!»А на третий смеюсь: пускай!Понимают ведь – пусть неправильно,Что-то думают – пусть неправильно,Что-то чувствуют… Да и правильно –Это как?
Зимнее утро
Флейта и фортепиано.За окном царит зима.Из небесного карманаСыплется седая манна.Флейта. В этот раз – сама.Послевкусие мелодий,Терпкий и густой пассаж.За окном, как Карл Коллоди,Бродит ворон по колоде,Черен ворон, бел пейзаж.Он в священники не хочет,Он желает, чтоб роман,Чтоб с восторгом каждый кочетЩелкал клювом и пророчилСлавы полны закрома.Что ты бродишь, черный ворон,Что пятнаешь белый снег?Эхо глупых разговоровЛезет в память наглым вором,Не забыться и во сне.Флейта – я, как эта птица,Фортепьяно – да, и я…Ни забыться, ни влюбиться,Горькой водки не напиться.Не пригубить сладкий яд.Дышит воздух ностальгией,Строем клавиши бегут.Ветви тополя нагие,Словно корабли аргивянНа троянском берегу.Скоро, скоро, ах, как скороСтихнет флейты робкий звук,Улетит бродяга-ворон,Снег растает под забором,Вскроет жухлую траву,Ту, что летом зеленела,Ту, что осенью спала,Ту, что дождалась, сумела –В тишине белее мела,В белоснежных куполах.То ли поздно, то ли рано,То ли солнце, то ли тьма…Привкус дзенского коана.Флейта и фортепиано.За окном молчит зима.
Старая песня
…но как в старой песне,Спина к спинеМы стояли – и ваших нет!А. Галич
Наяву ли, во сне, не в моей стране,Трезвый или пьяней вина,Только помню, что дрался спиной к спине,Это помню – к спине спина.С маху зубы считал воровской шпане,Каждый выдох – не рвись, струна!Мы держались, упрямцы, спина к спинеИ не знали, где чья спина.Два нелепых бойца на чужой войне,На арене, на поле, наПереломе сил, когда мочи нет,А пощада и не нужна.Хруст костей – так хрустит наливной ранет,Взмах руки – так идет волна,Ни имен, ни лиц – так спиной к спинеОбразуют крепость, стена к стене,И бессмысленны имена.Я не помню, чем кончился этот бой,Я не помню, кто – под, кто – над,Я не помню, с кем дрался – с самим собой?Я запомнил одно: спина.Пусть кромешен ад, и спасенья нет,Пусть не светит ни нам, ни им,Но как в старой песне,Спина к спинеМы стоим. Мы еще стоим.
За чертой
Они уходят, великие,Они остаются ликами,На стеклах оконных бликами,Аккордом, мазками, книгами –Но телом уже не здесь.Мы их провожаем, малые,Становятся дочки мамами,Рассветы дымят туманами,Качается медный маятник…Мы – есть. Да, конечно, – есть.Мы в ночь уплываем с койками,Мы пьем, если плохо, горькую,Мы лет проживаем сколько-то,Мы сумрак считаем днем,Строкою, мазком, нелепостьюМы прах воздвигаем крепостью,Врачуем усталость дерзостью,Бичуем огонь огнем.А нам говорят: «Вы – малые,Ничтожества вы карманные,И ваши апрели – маями,А ваш самолет – трамвай!»Не споря, мы соглашаемся,На прения не решаемся,Окраиной жизни шастаем,Все просим: «Не убивай!»Все молим судьбу: «Пожалуйста,Еще на денек нам жар оставь,Иначе потом не жалуйся,Когда мы сдадим ключи, –Ведь там, за чертою синею,Мы, слабые, станем сильными,Безликие, станем именем,Безмолвные, прозвучим».Вот – вам оставаться малыми,Вот – мучиться вам кошмарами,Вот – вам становиться магами,Бессонниц поводырем,Но блики стекла оконного,Но топот отряда конного,Но холод лица знакомого…Мы это не заберем.
Шестистишия
Искуситель
В берете с пером петушьим,При шпаге и при плаще,Его предпочтенья – души,Не ваши, а вообще.Налей-ка мне миску щей!Не жирных, а вообще…
Свобода
Шаркаю по листьям не спеша,Ни гроша в кармане, ни гроша,Ни копейки за моей душою –Нищая, свободная душа.Клены и акации пусты,Мы сегодня с осенью «на ты».
Последний
И жалили звездные осы, срываясь с чернильного августа,И где-то молчала гитара, дыхание набирая,Проблемы, ответы, вопросы, трава, как пустые слова, густа,Я видел, я знаю, я старый; я помню изгнанье из рая.Забьюсь в немоту, как в скворешник, –Последний оставшийся грешник.
Зеркало
Срифмуй вино – говно, напейся в хлам,Богема ночью, утром стань амебой,Завейся спирохетою флеш-мобаИ жди опять пришествия бухла.Ты типа бог, ты типа андегра…А в зеркале все тот же хрен с бугра.
Сон разума
Мы снимся планете – со всем нашим визгом,С тоннелем метро, с буровой установкой,С рекламой, где киска, и миска, и вискас,С ухмылкой начальства, гнилой и сановной,С буклетом святоши, с колготками шмар…Мы снимся планете, как давний кошмар.
Седина
Тонет двор в снегах-снежищах,Как богач в деньгах-деньжищах,Оккупирован водой,За ночь ставшею седой.Утром гляну из окна –Седина.