Смех и грех (сборник)

Деревянко Илья Валерьевич

Подойдя к девушке, Палихин взял ее двумя пальцами за подбородок.

– Поедешь с нами! – важно распорядился он.

– Не поеду! – на удивление решительно заявила девчонка.

Федя на мгновение опешил. Такого в его практике еще не случалось.

– Ах ты, сука! – завопил он и ударил Иру кулаком в лицо.

Захлебываясь слезами, девчонка убежала. Палихин тут же забыл об этом инциденте, но ненадолго.

Дело в том, что у Иры был знакомый бандит, не акула, но и не шестерка. Узнав о случившемся, он пришел в ярость.

На

другое утро Федя отправился за сигаретами в ближайшую коммерческую палатку. Неожиданно тяжелая рука опустилась ему на плечо. Обернувшись, Федя увидел высокого мускулистого парня. Он не брил голову, не носил кожанку, но, заглянув в его холодные, волчьи глаза, Палихин задрожал в ознобе.

– Ты зачем мою телку ударил? – процедил парень.

Федя что-то залепетал, оправдываясь, но, получив жестокий удар в челюсть, рухнул на мостовую. Парень избивал его безжалостно, со знанием дела, и остановился, лишь когда лицо Палихина превратилось в кровавую маску, а тело – в сплошной синяк. Он ползал по мостовой, всхлипывая и пуская носом пузыри.

– Мразь, дерьмо! – с отвращением сплюнул незнакомец. – Пришить бы тебя, да мараться не хочется! Но получил ты еще мало!

Парень на некоторое время задумался. Затем достал из кармана нож и щелкнул кнопкой, выкидывая лезвие.

– Вставай на колени, а то уши отрежу!

Обезумевший от боли Федя поспешно выполнил приказ.

– Теперь кричи, что ты козел, пидор!

Палихин закричал.

– Громче! – зарычал незнакомец, пнув его ногой в лицо.

Федя вопил так старательно, что из окон окрестных домов повысовывались их обитатели, наблюдая занимательную картину. Сплетен хватит теперь на целый месяц!

Наконец его мучитель, казалось, удовлетворился.

– Еще раз так сделаешь – убью! – бросил он на прощание и, усевшись в машину, уехал.

Естественно, что после этого случая Федин авторитет рассыпался как карточный домик. Залечив травмы, он поспешно отправился в туристическую поездку, старательно избегая недавних друзей, которые теперь вовсю потешались над Палихиным и тоже норовили дать по морде. Федя был в отчаянии, не зная, что делать дальше, но, прослышав о Кащеевых сокровищах, оживился. Проклятье? Да хрен с ним! Грехов своих Федя не признавал, поскольку совести не имел. Он думал, как возьмет золото, откроет собственный бизнес, наймет мордоворотов-телохранителей и станет таким крутым, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Поспешно одевшись, Палихин выбежал на улицу. Толпу демонстрантов он миновал благополучно. Видя кожаную куртку и бритую голову, те приняли его за мафиози. Поэтому решили не связываться. Вдруг пристрелит?!

В поисках музея Федя углубился в запутанные пустынные переулки города Кащеева. Спросить дорогу было не у кого. Долго блуждал он, брезгливо обходя вонючие лужи, спотыкаясь на колдобинах.

Наконец вдали показалась фигура, обряженная в пятнистый комбинезон.

«Ну, наконец-то, сейчас узнаю дорогу», – радостно подумал Федя, кидаясь навстречу.

– Вы не скажете, как пройти в музей? – запыхавшись от быстрого бега, выпалил он.

Зомби тупо уставился на Палихина. Неожиданно в мертвых глазах вспыхнула радость.

– Внимание, внимание, – загундосил он в рацию, – обнаружена «кожаная куртка», повторяю, «кожаная куртка».

– Ты что, ты что, – испуганно заголосил Федя, – ведь я ничего…

Однако договорить ему не дали. Со всех сторон послышались топот и восторженные завывания целой стаи мертвецов. На Федю обрушился резиновый град ударов.

Некоторое время озоновцы добросовестно лупцевали свою жертву, затем выкрутили руки и куда-то поволокли.

Говорящий дуб майор Меркулов пребывал сегодня в прескверном настроении. Недавно обнаружили было «кожаную куртку», но упустили. Виноват этот новенький, триста восемнадцатый, не сумел догнать! (Надо сказать, что, постоянно общаясь с озоновцами, коренные жители Кащеева приобрели изрядную сноровку в беге на длинные дистанции, однако дуб не желал принимать это во внимание.)

Сейчас он с ненавистью разглядывал стоявшего навытяжку Учватова и скрипел ветками, с трудом сдерживая ярость. Майор тужился изобрести провинившемуся достойное наказание, но ничего путного на ум не приходило.

– Как стоишь перед начальством? – рявкнул он, пытаясь выиграть время.

Учватов, тараща оловянные глаза, вытянулся еще сильнее.

– Строевым шагом вокруг меня марш! – придумал наконец майор.

Мертвец послушно выполнил приказ. Ему было все равно, что выполнять. Бывший гаишник Семен Учватов, а ныне зомби № 318, не испытывал ни усталости, ни боли, ни жалости, вообще никаких чувств. Да и не соображал, что творит, поскольку душа его, или что там у Семена вместо нее было, короче, личность бывшего гаишника пребывала сейчас далеко-далеко, в самом вонючем закоулке Преисподней.

– Р-раз-раз, два, три! – командовал дуб. – Выше ногу, четче шаг! Делай раз!

Зомби застыл, вытянув в воздухе левую ногу.

Тут до слуха майора донеслись торжествующие вопли, и на поляну перед ним вывалилась целая толпа озоновцев, которые волокли под руки бритоголового парня в кожаной куртке. Дуб так обрадовался, что полностью забыл о триста восемнадцатом, и если б был, скажем, яблоней, то непременно бы расцвел!

– Попался, бандит! – проскрипел он, грозно потрясая ветвями.

Бритоголовый ничего не ответил. Как выяснилось, он был без сознания. Зомби всегда отличались излишним усердием.

Некоторое время Меркулов соображал, что делать. Прошло минут пять.

– Облить задержанного холодной водой, – внезапно догадался он, но Палихин уже пришел в себя. Ошалело мотая головой, он озирался по сторонам. Его окружали только тупые морды мертвецов.

– Сознавайся, к какой преступной группировке принадлежишь, – громыхнул дуб, – количество единиц огнестрельного оружия, имена главарей!