Смех и грех
Шрифт:
В порядке отступления хочу сказать, что, если Иоанна Хмелевская всю жизнь искала блондина своей мечты, то у меня не было болезненного пристрастия к какой либо определенной мужской масти - чёрной, рыжей, блондинистой или пегой. Каурые и чалые мне вообще не попадались. «Главное, - убеждала я всегда себя, - лишь бы человек был хороший».
Говорят, что только раз в душе сады цветут, имеется в виду, конечно, любовь. А я так думаю, что сады в душе могут закипеть белым пьянящим цветом и не раз, и не два - мой муженёк мне это наглядно доказал. Правда, ко мне такая мысль пришла уже после развода и впоследствии по мере приобретения определенного опыта окрепла. И пусть любовь приходит не один раз, пусть в душе всегда будет цветущий сад, а не убогая
Была у меня приятельница, вроде, по натуре добрая, а всё как-то с подковыркой у неё выходило, словно выставить на смех собеседника хотела. Может, и не хотела, а так у неё получалось. Она постоянно искала мужчину своей мечты, и вот судьба толкнула нас, разведёнок, навстречу друг другу, и, несмотря на различие характеров, мы подружились. Но даже мне она умудрилась однажды свинью подложить - не в год Свиньи будь сказано.
Сижу я как-то дома, вся в хандре и унынии - бывают же такие минутки у каждого. И вдруг - звонок в дверь. Ругнувшись, кого, мол, принесло, пошла открывать. И обомлела.
На пороге стояла моя подруга Алевтина с двумя офицерами под ручку. Естественно, я не могла перед её носом дверь захлопнуть, впустила, хоть радости особенной не ощутила от лицезрения двух подпитых мужиков. Подруженька мне пошептала:
– Понимаешь, у меня дома ни крошки, а у ребят - бутылка, вот я их к тебе и привела. Не ругайся.
Я и не стала, потому что Алевтина пьяницей не была, охотно верила, что и пожевать у нее дома тоже ничего нет, поскольку была несколько безалаберной дамой, бездетной, и могла всю зарплату потратить на новые сапоги, платье или ещё что-либо подобное, а потом сидеть дома голодной, однако счастливой, созерцая купленную вещь. Кроме того, я оценила её «заботу» обо мне - ведь и для меня хахаля привела, правда, ей прежде не грех было и спросить, нужен ли он мне на сей момент. Я приготовила закуску, накрыла на стол. Гости выставили бутылку. Я добавила ещё вина - терпеть водку не могу, и стала наблюдать, как развернутся события.
А разворачивались они своеобразно. Альке с хахалем не терпелось до её хаты бежать, не брать же с собой третьего лишнего, они и так для него доброе дело сделали: к женщине доставили - знай только инициативу проявляй. Но я все шуры-муры «третьего лишнего» воспринимала довольно холодно. Конечно, Алька поняла, что совершила глупость, явившись ко мне, и очень расстроилась, предполагая, что я развредничаюсь окончательно и выставлю всех троих за дверь, что её явно не устраивало. А «третий лишний» между тем с горя упился: рассчитывал на горячий приём и тёплую постель, а встретил холодное отношение, и спать он будет вообще неизвестно где. Однако, как человек военный, надежды на победу не терял, и - вот болван!
– начал, заплетаясь языком, рассказывать мне о своей жене. Вместо того чтобы наплести мне семь вёрст до небес что-нибудь про мои ясные очи или ещё какие-либо женские прелести, капитан (Алька была с майором), почти плача, изливал душу:
– Я свою одеваю во всё импорное, из Англии.
– Что, прямо оттуда?
– поддела я.
– Ага!
– с пьяной гордостью заверил незваныйёгость.
– И деньги ей все отдаю.
– Мешками?
– подковырнула я.
– А что? Почти мешками! Знаешь, как я зарабатываю? В отпуск иду - билет бесплатный хоть куда, за квартиру платим вдвое меньше, я здоров, как бык, а мне деньги на оздоровление ещё дают… А ей - мало. Гуляет! Это надо же?! Гуляет! Ну что, я плохой, да?
– он попытался встать из-за стола и показаться во всей красе, но рухнул обратно на стул.
– Мне ребята говорят: «И ты гуляй!»
Я не заметила, как Алька со своим майором ушмыгнули из квартиры - ну совсем по-английски, не прощаясь, оставив мне пьяного дурака на попечение. Так и сидела с ним полночи, выслушивая его жалобы на жену, пока не надоело, и я уложила его спать. Не в свою постель, разумеется.
Утром, часов в пять, я разбудила своего незадачливого ухажёра. Надо было видеть физиономию бедолаги, когда продрал глаза и увидел себя не дома и даже не в казарме, а в чужой квартире на полу - он всё позабыл: и как попал ко мне, и что говорил, и на что надеялся, потому вытаращился на меня и пролепетал:
– Вы кто?
– Жанна, - усмехнулась я.
– Где я?
– он краснел стремительно и неожиданно - в жизни не видывала, чтобы так мужики краснели.
– У меня.
– А что я тут делаю?
– глаза его расширились до предела.
– Спишь, - рассмеялась я вполголоса.
Капитан натянул до самого подбородка одеяло, словно я собиралась лишить его невинности. В глазах его заплескался дикий ужас: и в самом деле, видимо, впервые по пьяной лавочке попал в такую ситуацию. Но ничего, у него хороший учитель - майор, он его быстренько всему научит. Однако трезвая стеснительность капитана мне понравилась.
– А я тут ничего не натворил?
– прошептал он, глядя на меня сумасшедшими глазами.
– Нет, не натворил. Вставай, завтракай и уматывай отсюда. Дети скоро проснутся.
Мне очень не хотелось, чтобы дети плохо, и совершенно при том беспочвенно, думали обо мне. Достаточно того, что Тёмка, мой младшенький «блюститель», до полночи сверкал одним глазом из-за двери своей комнаты, дескать, кто это у матери в гостях. Представить невозможно, сколько ехидства было бы в этом глазу при виде странного взлохмаченного типа.
Капитан, обжигаясь, выпил кофе, бормоча извинения. Цвет его лица не становился бледнее, он по-прежнему пунцовел до самых корней волос. Словом, «умёлся» он быстро и впредь не появлялся на моем горизонте. А я до сих пор не пойму, кто я - простофиля или высокоморальная дуреха.
Алька же, расставшись с майором, влюбилась в очередной раз. И как обычно - серьезно и навсегда. Я, не зная того, имела неосторожность понравиться её визави.
Вообще-то, несмотря на свой серьёзный вид, я заводная, особенно в компании да после бокала шампанского - весело на душе, не весело, а настроение никому не порчу, в крайнем случае забьюсь в уголок и сижу себе, никому не мешая. А в тот день, когда я заглянула к Альке «на огонёк», и где обнаружила застолье, настроение у меня было прекрасное. Меня встретили радостно, я позволила уговорить себя остаться. И как-то сразу изо всех мужчин выделила Игоря - невысокого молодого мужчину, ну разве что чуть повыше меня, с яркими голубыми глазами и слегка лысоватого. Но ведь не лысина главное в мужчине. Не правда ли?
И он меня, видимо, сразу заприметил, потому что завыпендривались мы с ним друг перед другом одновременно: танцевали без передыха, горланили песни. Он играл неплохо на гитаре, имел мягкий приятный басок, и я подпевала ему знакомые и незнакомые мне песни с помощью международной ноты «ля». Короче говоря, была на седьмом небе, поскольку, не обращая внимания на масть, всю жизнь мечтала, чтобы кавалер у меня был поющий и на чем-либо играющий.
Да… Была на седьмом небе, пока не поймала, полный ненависти, Алькин взгляд, и тогда во мне зажёгся «стоп-сигнал». «Минуточку, - подумалось мне, - что означает сей свирепый взор?» Я быстренько проанализировала обстановку, сопоставила всякие мелочи, и поняла, что Игорь и Алька, скорее всего - любовники. И тут же позлорадствовала, дескать, не очень и страстные, если заухлёстывал Игорек за первой попавшейся «юбкой» - мы ведь с ним раньше не были знакомы. А может, я для него могла стать чем-то большим, чем первая встречная «юбка»? Но как бы там ни было, а своё выкаблучивание я прекратила и удалилась, выдумав какой-то предлог.