Смех победителя
Шрифт:
Маг отрешенно наблюдал за тем, как превратившийся в одержимого дружинник вылетает из седла и, описав красивую дугу, с тяжелым шлепком приземляется в лужу.
Нормальный человек после такого падения переломал бы себе все ребра, но безумец вскочил мгновенно, точно кошка, лишь полетели в стороны грязные брызги. Зарычал и двинулся прямо на Хорста.
Маг даже не сделал попытки вытащить меч, лишь смотрел на приближающееся к нему существо, а когда оно вскинуло меч для удара, неожиданно для себя сделал резкий,
Безумец захрипел, пошатнулся и упал назад, точно срубленное дерево. Мгновением позже рядом шлепнулся выпавший из руки клинок.
– Стойте! – Голос Хорста прозвучал достаточно властно, и дружинники, собравшиеся рубить бывшего соратника, остановились.
– Его нужно убить, господин! – сказал Радульф сердито. – Он сошел с ума!
– Ты уверен, что твой меч справится? – Маг спрыгнул с седла. – Ты возьмешься убить одержимого?
Дружинники заволновались, глаза Радульфа изумленно вытаращились.
– Ты когда-нибудь видел, чтобы Хаос овладевал человеком так стремительно? – удивилась Илна.
– И точно, – пробормотал один из воинов. – Я же с ним недавно разговаривал. Нормальный он был, клянусь Владыкой-Порядком! И лицо чистое, а у одержимых сразу язвы начинаются…
– Все когда-то случается впервые, – ответил Хорст. – Когда он бросался на меня, его вел Хаос.
Лежащий на земле человек застонал и пошевелился. Открыл глаза, самые обыкновенные, карие, без фиолетового блеска.
И очень испуганные.
– Что… Что случилось? – пробормотал он, изумленно оглядываясь. – Почему я лежу?
– Ты стал одержимым, – бесстрастно сообщил маг.
– Нет! – Дружинник резко сел, поднял ладони к лицу, разглядывая их так, как будто увидел первый раз в жизни. – Не может быть! Почему тогда ничего не болит? И голова соображает…
– Скажи спасибо господину, язви тебя в печень! – резко проговорил Радульф, делая знак Куба. – Он избавил тебя от гнусной одержимости! Говорил я тебе, Нелак, молись, а не то в лапы к Хаосу попадешь!
– Ты когда последний раз был в храме? – поинтересовался Хорст.
– Три месяца назад… – прошептал дружинник и густо покраснел, став цвета спелой малины.
– Вставай и забирайся в седло, нечего зря время терять. – Маг вытер лицо и натянул отвратительно мокрый капюшон. – В первом же святилище закажем для тебя Упорядочение! А ты, Радульф, следи за ним хорошенько! И меч отбери!
– Да, господин, – кивнул десятник.
Хорст повернулся и поставил ногу в стремя, но неожиданно обнаружил, что сил нет даже на то, чтобы сесть в седло. Они исчезли сразу, мгновенно, точно брошенный в стаю голодных собак кусок мяса.
Илна тут же заметила непорядок.
– Что с тобой? – негромко спросила она, подъехав вплотную.
– Устал, – ответил маг, просто втаскивая себя на спину коню.
– Много сил потратил, когда колдовал?
– Я не колдовал вообще. – Хорст негнущимися, замерзшими пальцами взялся за поводья и слегка тряхнул их. Конь послушно сдвинулся с места, что-то чавкнуло под копытами. – Магия помогла бы мне меньше, чем веник против разъяренного медведя. Она бессильна против Хаоса…
– Что же тогда ты сделал?
Маг промолчал. Он сам был не прочь узнать ответ на этот вопрос.
Алтарь выглядел так, будто на нем регулярно разделывали мясные туши, причем очень тупым топором. Фрески на стенах рисовали, похоже, еще в дни императора Фендама.
Но до следующего святилища, по словам хозяина постоялого двора, где остановился отряд, оставалось почти десять ходов, так что Хорст не захотел рисковать.
Служитель, похожий на цаплю с бородой, выслушал просьбу, с недоумением покосился на понурого дружинника и сказал:
– Две фарии!
Маг спорить не стал.
Обряд Упорядочения проводили над младенцами и над теми, кто перенес тяжелую болезнь или потрясение. Прошедший его обретал защиту Порядка от зловредного влияния Хаоса.
Двое младших служителей поставили возле алтаря большую лохань, в которой уместилась бы корова, и принялись таскать в нее воду.
– А ты раздевайся пока, сын мой, – велел теарх, наблюдающий за работой подчиненных. – Чего зря время терять?
Дружинник вздрогнул, точно его попросили прыгнуть в пропасть, и принялся снимать одежду. Вскоре он остался в рубахе и довольно грязных подштанниках.
– Так, все готово? – Старший служитель заглянул в бадью, решил, что воды достаточно, и махнул рукой. – Тогда беритесь за колокольчики, а вы, почтенные, отойдите чуть-чуть…
Колокольчики зазвенели, нежно и мелодично, а вслед за ними раздалось пение, способное потешить разве что пьяных матросов.
– Да славится Творец-Порядок во веки веков! – младшие служители ревели дружно, мощно и с душой, но понятия не имели о том, что нужно хотя бы иногда попадать в такт.
– Какой кошмар! – прыснула в ладошку Илна.
– Бывает и хуже, – утешил ее Хорст.
Теарх присоединился к пению, и стало ясно, что действительно бывает. Заунывный фальцет, напоминающий козлиное блеяние, вкручивался в голову и заставлял дребезжать ушные перепонки.
– Раздевайся совсем, сын мой, и лезь в бадью! – проговорил старший служитель, решив, что слух Творца-Порядка почтен в достаточной степени.
Подштанники и рубаха упали на пол, плеснуло в бадье, скрипнули ее деревянные борта. Судя по перекосившемуся лицу упорядочиваемого дружинника, вода оказалась довольно холодной.