Смерш-2 (1995)

Головачев Василий Васильевич

Собака ворвалась на кухню, как только он снял над ней контроль, крупный, пятнистого окраса ротвейлер. Не ожидавший нападения Матвей с силой ударил ее ребром ладони по носу и уложил на месте, о чем потом искренне пожалел. Падение ее тела он смягчил, а также успел поймать задетый ею стул, но, даже если бы стул и упал, хозяева вряд ли услышали бы: они мылись в ванной.

Геращинский, закутанный в халат, вышел первым и получил щелчок по лбу, после чего закрыл глаза и оплыл на пол. Матвей усадил его в кресло, прикрутил руки к спинке, завязал полотенцем рот, зашел в ванную и зажал

рот девушке, стоявшей спиной к двери и не ожидавшей никакого подвоха.

– Тихо, – сказал он ей на ухо, сжав руки так, что она сразу перестала вырываться. – Я ничего тебе не сделаю, сиди здесь, пока не позову. И не кричи, иначе он умрет. Первым он, второй ты. Поняла?

Девушка затрясла головой.

– Вот и умница, продолжай мыться.

Матвей запер дверь в ванную, вернулся к Банкиру, сел напротив. Геращинский пошевелился, замычал, дернулся, глаза его, и без того навыкате, не прикрытые очками, казались огромными, как бильярдные шары.

– Очухался, наш альфонсик? – добродушно спросил Матвей. – Как настроение? Да ты не бойся, я поговорить зашел. Не рад? А то давай твоей жене позвоним. Уж ей-то ты будешь рад?

Евгений Яковлевич снова замычал, пот лился ручьями с лысины и лица.

– Не хочешь. Ну и ладненько. Я тот самый ганфайтер, которого вы с шефом приговорили к тихому исчезновению. На твою беду, я знаю, кто ты и чем занимаешься. Как там тебя величают в Куполе? Хавмачманитор? – Матвей усмехнулся: – Красиво. Аж слеза прошибает. Ну что, манитор, говорить будешь?

Геращинский мелко закивал.

Матвей сдвинул повязку с губ.

– Кто босс Купола?

– Не знаю, – быстро ответил Евгений Яковлевич, опасливо отодвинулся. – Правда не знаю, какой и где он занимает пост. Все зовут его Георгием Георгиевичем, но это не настоящее его имя. Не удивлюсь, если он обретается где-то в недрах спецслужб.

– И не надо удивляться. Хорошо, верю. Но вот других боссов – директоров Купола ты знать обязан. Так что не хитри, падать из окна будешь долго.

Геращинский побледнел еще больше, облизнул губы.

– Если скажу, меня и так уберут…

– Но я это сделаю быстрее.

– Х-хорошо… н-но… в общем, всего пятеро, с Георгием Георгиевичем, он преемник крестного отца московской мафии, это все, что я о нем знаю. Второй – Мэр, Шкуро Борис Натанович, заместитель губернатора. Третий – Шериф, генеральный прокурор, дженерози… э-э…

– Дальше, дальше, – подбодрил Банкира Матвей, опасаясь, как бы тот не хлопнулся от переживаний в обморок.

– И Летчик, заместитель начальника Генштаба Министерства обороны.

– Все?

Банкир с ужасом глянул в похолодевшие глаза своего мучителя, с трудом выговорил прыгающими губами:

– Мы договорились… о разделе власти… с премьер-министром… и министром обороны… они теперь…

– Ясно, – кивнул Матвей равнодушно. – Дошло и до них, что лучше не воевать с Куполом, а работать в одной упряжке. Хорошенькое будущее вы уготовили стране, а? – Матвей закрыл глаза, покачал головой, улыбнулся горько: – Надо же, я думал, такие уровни мне не по зубам. Но ведь за державу обидно! А, хавмач?

Глаза Соболева сверкнули такой яростной синевой, что Банкир отшатнулся, едва не опрокинув кресло. Прошептал:

– Я знаю, Георгий Георгиевич… у него есть какой-то помощник, чуть ли не сам Сатана… Я не лгу, честное слово! – По щекам Геращинского побежали слезы.

– Честное слово, – повторил Матвей. – М-да! – Встал. – Что ж, сладострастненький ты наш, чао. Ничего ты мне нового не сообщил, но и за толику малую спасибо. Теперь последний вопрос, и меня он очень волнует. Где девушка?

– Какая девушка? – всхлипнул Евгений Яковлевич.

– Не шали. – Матвей нахмурился: – Мою девушку похитили ваши люди.

– Мои нет, я ничего об этом не знаю. Это либо люди Шерифа, либо секьюрити босса.

– Хасан Ибрагимов?

Геращинский судорожно сглотнул, снова начал потеть и пахнуть. Матвей кивнул, спокойно вытащил из кармана черную коробочку, положил на стол, нажал на кнопку.

– Знаешь, что это такое? Правильно, взрывное устройство. А это передатчик. – Матвей показал вторую коробочку с усиком антенны. – Сейчас я вылезу в окно и уйду через соседний балкон, а ты четверть часа будешь сидеть и молчать. Если по мне начнут стрелять, я нажму кнопочку на этом пенальчике. Непременно. Понял?

– Буду нем как… а если ты… вы… все равно нажмете?

– Слово офицера! – серьезно сказал Матвей.

Через десять минут он был на крыше, где никто из телохранителей Банкира не догадался выставить пост, а еще через десять ехал домой. То есть к Марии Денисовне и ее правнуку Стасу.

ВЗГЛЯД КОНКЕРЕ

В последние дни июля Москва всколыхнулась серией неслыханно жестоких убийств. Такого не помнили даже старожилы спецслужб, попривыкшие к беспределу криминальных структур, разгулу терроризма, а также разборкам мафиозных кланов.

Сначала был убит в своем офисе заместитель председателя Центробанка Евгений Яковлевич Геращинский: его нашли со вспоротым животом, набитым металлическими сторублевками. Его убрали обеспокоенные возможной утечкой информации коллеги, а кто именно, Матвея не интересовало.

Затем поздно вечером подорвался в своей машине вместе с телохранителями начальник Главного управления по борьбе с организованной преступностью Михаил Юрьевич Медведь. Взрыв был такой силы, что повредило здание столичной префектуры, куда Медведь прибыл по делам службы, и во всем квартале взрывной волной вышибло стекла из окон. Погибло пять человек и было ранено восемнадцать.

Двумя днями раньше в своей квартире был найден мертвым бывший начальник военной контрразведки, знаменитого подразделения «Смерш-2», генерал Дикой. На его теле эксперты МВД обнаружили ожоги и следы пыток.

А тридцатого июля «Чистилищем» были убиты прокурор Филин и старший следователь муниципальной прокуратуры Жаров. «За деятельность, несовместимую со статусом органов охраны порядка», как было заявлено журналистам информационной службой «Стопкрима».

В убийстве Геращинского и Медведя органы МВД тоже обвинили «Стопкрим», так что затравленному ложью высокопоставленных лиц обывателю пришлось самому разбираться, где обман, а где правда.