Смерть Артура
Шрифт:
— Да нет уж, — сказал Блеоберис Ганский, — нет у меня сейчас желания рубиться с тобою в пешем бою.
Тут девица Мальдизанта Злоязычная того больше принялась его бранить нещадно и гнать прочь от себя, говоря:
— Ступай назад, жалкий трус!
— Ах, прекрасная девица, — отвечал он, — сделайте милость, не ругайте меня, ибо мне и без того тошно. Но все-таки это еще не значит, что плох рыцарь, если сын кобылы под ним оплошал, да и не почитаю я для себя зазорным быть повергнутым рукою сэра Блеобериса.
Так ехали они еще два дня, и случилось им повстречать сэра Паломида, благородного рыцаря, и сэр Паломид расправился с ним так же, как раньше сэр Блеоберис. А девица опять:
— Ну
— Ах, прекрасная девица, мне не зазорно быть повергнутым рукою сэра Паломида. И к тому же чести моей в том нет особого урона, ведь ни сэр Блеоберис, ни сэр Паломид не пожелали спешиться и рубиться со мной на мечах.
— Что до этого, — отвечала девица, — то знайте, они просто почли для себя недостойным и унизительным спешиться для боя с таким мужланом.
В недолгом времени повстречался им сэр Мордред, брат сэра Гавейна, и он присоединился к Мальдизанте Злоязычной.
Вот едут они и приехали к Замку Гордыни, а там был такой обычай, что всякий мимоезжий рыцарь должен был либо биться в поединке, либо сдаться в плен, либо уж, по меньшей мере, лишиться коня и доспехов.
Выехали против них два рыцаря, и с первым сшибся сэр Мордред. И рыцарь из замка выбил сэра Мордреда из седла. Тогда сэр Лакот Мальтелье Худая Одежка сшибся со вторым, и под обоими кони рухнули наземь. Но они тотчас же высвободили ноги из стремян и снова сели на своих коней.
Сэр Лакот Мальтелье устремился на того рыцаря, что поверг наземь сэра Мордреда, ранил его жестоко и выбил вон из седла, так что тот замертво рухнул на землю.
Потом он оборотился против первого своего противника, но тот пустился в бегство, и сэр Лакот Мальтелье Худая Одежка поскакал вслед за ним в Замок Гордыни и там его зарубил.
Но в замке на него вдруг набросились сто рыцарей, обступили и наседают со всех сторон. Видит Худая Одежка, что сейчас убьют под ним коня, и тогда он спешился, бросил узду и выпустил коня за ворота замка. А сам принялся от них отбиваться, прислонясь спиною к стене женских покоев и говоря сам себе, что уж лучше ему погибнуть с честью, чем опять терпеть поношения девицы Мальдизанты Злоязычной.
А пока он там стоял и оборонялся, дама, что находилась в тех покоях, вышла тайно через задние ворота, поймала его коня и, взявши за узду, привязала у задних ворот. А сама вернулась незаметно к себе в покои, чтобы и дальше видеть, как один рыцарь бьется против ста.
Долго она так на него глядела, а потом заговорила с ним через окошко у него за стеной:
— Рыцарь, сражающийся столь чудесно! Как ни велика твоя доблесть, а все же не избежать тебе смерти, если только не употребишь ты свою силу и ловкость на то, чтобы добраться вон к тем задним воротам, ибо там ждет тебя твой конь, которого я для тебя привела. Но только смотри — пусть будут все твои помыслы лишь о рыцарской чести и славе, а не о смерти, ибо лишь тогда ты пробьешься к задним воротам, если соберешь все силы и все твое мужество.
Услышал ее сэр Лакот Мальтелье Худая Одежка, сжал покрепче в руке меч, загородился ненадежнее щитом и, ринувшись в самую гущу врагов, пробился к задним воротам. Четверо из рыцарей ждали его там, готовые к бою, но он с двух ударов двоих из них зарубил, другие же два обратились в бегство.
Тогда вскочил он верхом на коня и ускакал прочь.
Обо всем этом, как и что было, рассказывали люди при дворе короля Артура — как убил он один двенадцать рыцарей в стенах Замка Гордыни.
А он между тем скакал своей дорогой. Мальдизанта же Злоязычная говорит сэру Мордреду:
— Не иначе как мой глупый рыцарь убит или попал в плен.
И тут как раз вдруг видят: он скачет прямо к ним. Подъехав, он рассказал им, как и что с ним было в том замке, как он преуспел и как остался жив, один против всего замка.
И все рыцари в ответ проклинали его, твердя, что он был не человек, а дьявол.
— Ведь он убил здесь у нас двенадцать наших лучших рыцарей, а мы по сей день полагали, что даже сэру Тристраму Лионскому, да и сэру Ланселоту Озерному, такое не под силу. И как мы ни старались, ни наседали, он потом все же ушел от нас.
Скороход возвратился назад и рассказал госпоже своей, как отличился сэр Лакот Мальтелье Худая Одежка в Замке Гордыни. И она опустила голову и не сказала ни слова.
— Клянусь головой, — сказал ей сэр Мордред, — вы достойны порицания, напрасно вы так его поносили, ибо, говорю вам, он добрый рыцарь и, вне сомнения, еще выкажет себя мужем благородным. Правда, сейчас он еще не очень прочно сидит в седле, но, чтобы стать умелым всадником, нужны упражнение и привычка. А когда доходит дело до рубки на мечах, тут он могуч и доблестен. В этом убедились сэр Блеоберис и сэр Паломид, ибо они-то, уж конечно, бывалые бойцы и могут с одного взгляда на молодого рыцаря по его посадке определить, удастся ли им выбить его из седла или поразить копьем. Но они редко когда соглашаются спешиться и вести с молодыми рыцарями бой на земле, ведь у них тяжелые и крепкие доспехи. Подобным же образом и сэр Ланселот Озерный, когда еще только получил он посвящение в рыцарство, часто терпел, поражение будучи на коне, но в пешем бою всегда оказывался победителем и убил и подверг позору многих рыцарей Круглого Стола. Так что эти победы сэра Ланселота побудили наших славных рыцарей к осмотрительности, ибо мне нередко приходилось видеть, как старые, многоопытные рыцари терпели поражение и принимали смерть от тех, которые были всего лишь юными новичками.
Так беседуя, ехали они все вместе дальше своей дорогой.
Здесь эта повесть на время переносится к сэру Ланселоту — а он, прибыв ко двору короля Артура, услышал там рассказы о юном рыцаре по прозвищу Лакот Мальтелье Худая Одежка, как он убил льва и как взялся завершить приключение с черным щитом, считавшееся тогда самым трудным подвигом в мире.
— Спаси меня Бог! — сказал сэр Ланселот своим многочисленным товарищам. — Да это позор всему благородному рыцарству, что столь юного рыцаря допустили взяться за такое приключение себе на погибель. Ибо знайте, — сказал сэр Ланселот, — что девица Мальдизанта Злоязычная уже давно возила этот щит, ища самых прославленных рыцарей. Ведь это у нее отнял щит сэр Брюс Безжалостный, а потом еще сэр Тристрам Лионский этот щит у него отвоевал и ей возвратил, и было это как раз незадолго перед тем, как сэр Тристрам сразился с моим племянником сэром Бламуром Ганским из-за ссоры, которая была у него с королем Ирландии.
И тогда многие рыцари пожалели, что сэр Лакот Мальтелье Худая Одежка выехал на столь трудный подвиг.
— Право, — сказал сэр Ланселот, — я намерен последовать за ним.
Вот на исходе семи дней сэр Ланселот нагнал того, кто носил имя сэр Лакот Мальтелье, и приветствовал его и девицу Мальдизанту. А сэр Мордред при виде сэра Ланселота тут же их покинул, сэр же Ланселот к ним присоединился, и они скакали вместе целый день. Мальдизанта Злоязычная всю дорогу поносила своего рыцаря, а когда сэр Ланселот за него вступился, то она оставила в покое того, кого звали Худая Одежка, и принялась честить и поносить сэра Ланселота.