Смерть бродит по лесу
Шрифт:
Когда миссис Пинк наконец поднялась, головная боль исчезла и даже жажда чая временно позабылась, а еще она заметила, что в часовне Харвилов до сих пор горит свет. Посетители редко задерживались там так долго. Один мертвый Харвил мало чем отличался от другого, и любопытство бывало быстро удовлетворено. Скорее всего прихожане забыли погасить за собой свет. С другой стороны, если они еще там, то ведут себя на удивление тихо, а значит, у них на уме дурное. В таком случае, ее очевидный долг – принять меры.
Миссис Пинк тихо двинулась по проходу. Повернув налево перед решеткой хоров, она вошла в часовню. Поначалу миссис Пинк решила, что там пусто, но потом, осторожно выглянув из-за высокого ренессансного саркофага, увидела коленопреклоненную фигуру прямо под северным окном. Ковер был свернут, и незнакомец бодро возил короткой черной палочкой по длинному листу бумаги, прижатому в уголках стопками молитвенных подушечек и требников.
Рельефная плита с изображением сэра Гая Харвила в последние годы сделалась знаменитостью среди поклонников английских мемориальных досок как крепкий, пусть и не выдающийся образчик работы пятнадцатого века. Миссис Пинк знала о существовании этой плиты, хотя так и не потрудилась ее рассмотреть. Но сейчас она понимала: вблизи плиты что-то происходит, и первой ее мыслью было, что у чужака действительно на уме дурное. Твердым шагом она двинулась вперед и сказала так громко, как позволяло ей уважение к святому месту:
– Что вы тут делаете?
Незнакомец вскочил, и миссис Пинк с облегчением увидела, что перед ней юноша лет семнадцати. Для своего возраста он был высоким и худым, носил очки и казался совершенно хладнокровным.
– Добрый вечер, – вежливо произнес он. – Я вас слышал, но решил, это служка пришел закрывать. Я делаю оттиск с плиты.
– Выносить что-либо из церкви без разрешения запрещено, – сообщила миссис Пинк.
Юноша посмотрел на нее страдальчески:
– Разумеется, у меня есть разрешение. Я спрашивал в воскресенье у пастора. Он ответил, я могу прийти в любое время, когда нет службы. Собственно ничего из церкви я не выношу. Только переведенное с плиты. Совсем как фотография, только много лучше. Я уже почти закончил. Хотите посмотреть?
Отступив от листа, он гордо предъявил плоды своих трудов. Миссис Пинк недоуменно поглядела на окольчуженную фигуру сэра Гая, исключительно суровую в черно-белом цвете.
– Уродливая, – заметила она.
– Очень и очень недурной оттиск, – возразил юноша. – Подол у кольчуги, возможно, немного смазан, но плита там сильно затерта. Латный воротник получился хорошо. Я думал, будет сложнее.
Он вернул требники и молитвенные подушечки на положенные места, убрал в карман палочку графита и свернул бумажную полосу.
– Что вы собираетесь с ним делать? – спросила миссис Пинк.
– Повешу у себя в комнате. У меня уже собралась вполне приличная коллекция. На прошлой неделе я сумел раздобыть Стока д’Эбертона. – Имя он произнес с почтительным придыханием. – Ничего великого в Маркшире, конечно, нет, но, согласно Бутеллу, есть две довольно любопытные плиты в Дидфорд-Магна. На следующей неделе попробую перевести их на бумагу. – Он развернул над сэром Гаем ковер и вежливо добавил: – Боюсь, я вам наскучил.
Миссис Пинк этого не опровергла, однако смотрела на него с интересом.
– Я ведь видела вас в церкви в прошлое воскресенье. Вы гостите в этих местах?
– Пожалуй, правильнее сказать, что я здесь живу, когда нахожусь не в колледже. По крайней мере, думаю, что и дальше буду тут жить. Я из «Альп».
– Вы молодой мистер Рэнсом?
– Моя слава явно меня опередила, – улыбнулся он. – Да, я Годфри Рэнсом.
– Мне бы хотелось знать, – неуверенно проговорила миссис Пинк. – То есть священник меня спрашивал… Как по-вашему, миссис Рэнсом согласится помочь с прохладительным на летнем базаре? Мне не хотелось ее беспокоить, но, может, вы спросите? Моя фамилия Пинк… Миссис Пинк.
– Конечно, спрошу. К сожалению, я не слишком хорошо знаю свою мать, но сомневаюсь, что это в ее духе. Однако от попытки вреда не будет.
Годфри Рэнсом пошел к выходу из часовни. Миссис Пинк последовала за ним.
– Никогда не слышала, чтобы молодой человек ваших лет говорил, что не знает собственной матери, – сказала она около хоров. – Мне это представляется неестественным.
– Детство у меня было несколько необычное, – объяснил он. – Кстати, я заметил – на алтаре шесть подсвечников. Ваш пастор получил их как пожертвование?
– К сожалению, не могу вам сказать. Не знаю.
– Я спросил только потому, что отец одного моего приятеля по колледжу – канцлер епархии. У них таких подсвечников не хватает. Лично мне безразлично.
Они попрощались у дверей церкви. Миссис Пинк оставила Годфри прикреплять бумажный рулон к багажнику довольно старого велосипеда и отправилась домой. Сначала помыла посуду, тщательно смела крошки, которые мистер Уэндон оставил на память о своем визите, а потом села за стол и открыла пишущую машинку. Столько всего надо успеть. Миссис Пинк разобралась с почти нечитаемой рукописной повесткой дня, составленной полковником Сэммсоном для предстоящего собрания Британского легиона. Затем составила несколько воззваний, призывающих друзей Тисового холма к подпискам. Настал черед обратиться к заботам Ассоциации нравственного благополучия. И тут в ее входную дверь, служившую также дверью в гостиную, постучали.
На пороге стоял мистер Тодман; его желтые волосы ерошил вечерний ветерок, жесткое лицо было решительно и бледно.
– Входите, мистер Тодман, – вежливо предложила миссис Пинк. – Не хотите присесть?
Мистер Тодман отказался. Он встал посреди комнатки и сразу перешел к делу.
– Миссис Пинк, – начал он, – вы возьмете триста фунтов?
– За что, мистер Тодман?
– За эту конуру, миссис Пинк. Это больше той цены, какую заплатил мой отец.
– Это меньше суммы, за которую я могла бы получить любое другое жилье, мистер Тодман, учитывая, какие сейчас цены. Вам это известно.
– Может быть, миссис Пинк, но так уж получилось, что это мой дом. А вы об этом забываете. Я предлагаю вам три сотни за то, чтобы вы съехали.
– Я не могу так поступить, мистер Тодман.
– Вот что я вам скажу, миссис Пинк. Возьмите комнату над гаражом, где сейчас Марлен… и три сотни в придачу. Это хорошее предложение, верно?
– Я и не говорю, что плохое, мистер Тодман. Но так не получится; вы сами знаете, что не получится. Мне бы хотелось помочь Марлен, но я не могу, мне нужен этот дом. Он мне дороже денег. Так я и объяснила судье.