Смерть длиною в двадцать лет
Шрифт:
Пеллетер отпил из своего стакана и отодвинул тарелку в сторону.
– Мне известно, что вы с начальником полиции Летро уже дважды наведывались в тюрьму и что начальник тюрьмы в настоящий момент отсутствует в городе. Выходит, тут есть какая-то более значительная проблема, нежели наш маленький Вераржан? Ведь Мальниво – это тюрьма общегосударственного масштаба. Люди имеют право знать.
Пеллетер встал, повернулся наконец к репортеру и опешил. Он узнал человека, пристававшего к нему вчера в коридоре гостиницы.
– Вы?..
Репортер
– Но я же должен был попробовать, – сказал он.
– Попробовать что? – рявкнул Пеллетер.
– Выудить из вас какую-нибудь информацию. Если бы вы проявили желание, пусть даже из гнева, поговорить о старом деле, то, вполне возможно, были бы склонны поговорить также и о новом.
Этот репортеришка из крохотного городка был скорее не профессионалом, а любителем, и, видимо, поэтому и Пеллетера принял за любителя.
– Я понимаю, что вы выполняете свою работу, но все-таки лучше будет, если вы дадите мне выполнять мою.
Пеллетер подозвал к стойке хозяина и расплатился.
Репортер тоже поднялся.
– Но я в любом случае напишу материал для вечернего спецвыпуска. А вы имеете возможность внести свой вклад.
Пеллетер смерил его последним убийственным взглядом и вышел на улицу.
Он направился через площадь. Повсюду деловито сновали люди. Правильно подметил Летро: городок, похоже, и не подозревал, что в двадцати милях отсюда в маленьком тюремном сообществе сегодня утром чуть не зарезали человека. Газетчик ни словом не обмолвился об этом покушении.
Пеллетер завернул за угол и направился к зданию мэрии, где располагался полицейский участок. Вдруг из-за полицейской машины, припаркованной на обочине, выскочила какая-то фигура и бросилась к Пеллетеру.
Пеллетер повернулся, готовый отразить удар. Хорошо, что не успел выхватить оружие, потому что разглядел и узнал человека.
– Черт возьми, я же предупреждал вас! – заорал месье Розенкранц, приперев Пеллетера к стене. Лицо его было багровым, и он угрожающе нависал над Пеллетером, выпятив грудь.
Пеллетер невозмутимо наблюдал за американцем, пытаясь оценить степень его взбешенности. Ему вспомнились слова Летро: лает, да не кусает.
– Я же сказал вам держаться от нее подальше! Сказал, что она ничего не знает!
– Она сама ко мне пришла, – заметил Пеллетер.
– Я говорил вам! – Розенкранц навис совсем близко, а потом вдруг отступил, завертелся на месте и принялся сотрясать кулаками воздух. – Черт! – крикнул он по-английски, потом повернулся к Пеллетеру и сказал уже по-французски: – Вчера вечером Клотильда не вернулась домой. Она пропала.
Глава 5
Пять деревянных ящиков
Пеллетер наблюдал за американцем, беспокойно вышагивавшим перед ним по тротуару. Пеллетер был все время наготове, но постепенно понял, что эта ярость, как и вчера
– Давайте-ка пройдем в участок, – сказал Пеллетер.
Розенкранц покачал головой.
– Нет, я искал именно вас. В участке мне не дадут написать заявление, потому что слишком рано еще.
– А она раньше когда-нибудь уходила из дома?
Розенкранц снова набычился.
– Нет, не уходила! – Но он тут же смягчился. – Она вчера отправилась за покупками, когда вернулась, я сообщил ей, что приходили вы… Она захотела пойти встретиться с вами, настаивала. Она была в панике, была убеждена, что ее отец мертв.
Пеллетер кивнул.
– Сейчас-то я знаю, что он мертв, но тогда… Вы понимаете, я ненавидел его за все, что он сделал Клотильде, когда она была девочкой, за то, что он сделал ее матери. Он заслуживал смерти, так ему и надо! Я надеюсь, его смерть была мучительной… Но вчера вечером я уговаривал Клотильду не вмешиваться… остаться дома, никуда не ходить, потому что это только расстроило бы ее… Да еще дождь такой сильный шел… Но она все равно пошла.
– Я виделся с ней.
– Да? Она была расстроена?
– Я бы так не сказал.
Розенкранц покачал головой.
– Да, Клотильда такая. По ней никогда ничего не скажешь.
– А не могла она остаться ночевать у каких-нибудь друзей или в отеле?
– Нет, я проверял. Никто ее не видел.
Они смотрели друг на друга, не высказывая вслух мысли, посетившие обоих, хотя про себя каждый из них подумал, что Клотильда могла просто сесть в поезд и сейчас быть уже где-нибудь далеко-далеко.
– А как вы считаете, она ненавидела отца? – спросил Пеллетер.
– Если вы намекаете на то, что Клотильда могла убить его, то забудьте об этом. Она не способна убить даже муху.
– А например, из злости или из страха перед какой-то опасностью?..
– Нет, – сказал Розенкранц, качая головой и хмурясь. – Вы же видели ее. Она такая маленькая, такая нежная, такая тихая. По ней, как я уже сказал, никогда даже нельзя определить, что она чувствует, потому что она все держит в себе… – Глаза американца наполнились теплой нежностью. – Да она же еще почти дитя. И никогда раньше не уходила из дома…
Пеллетер кивнул.
– Я поставлю вас в известность, если что-нибудь узнаю.
Глаза Розенкранца опять сверкнули, кулаки сжались, гнев вернулся к нему.
– Послушайте, вы!.. – Но, сделав глубокий вдох, он тут же подавил в себе эту новую вспышку ярости и сказал: – Спасибо.
Пеллетер повернулся, намереваясь зайти в здание полицейского участка, но Розенкранц схватил его за руку. Пеллетер сердито обернулся, но на этот раз писатель-американец выглядел просто печальным и испуганным. Он отпустил рукав Пеллетера, и тот скрылся за дверью полицейского участка.