Смерть ей к лицу

Солнцев Игорь Григорьевич

Когда последний из группы исчез в чреве микроавтобуса, она закрыла дверцу, а сама заняла место водителя, бросив сумку рядом на свободное сиденье.

Рядом с ним уселся его «двойняжка» по комплекции. И улыбнулся приветливо, как бы приглашая к знакомству.

Впрочем, оно, это знакомство, и не помешало бы. Он никого тут не знал. И даже не знал имени женщины, в руках которой находились бразды правления. Единственно, что ему было пока известно, — это то, что он должен явиться в столицу, на это место и обратиться к молодой женщине, которая будет ждать его в буфете. Все остальное — на месте.

Теперь он на месте. И теперь должен все узнать. Хотя бы минимум: что предстоит делать и кто те остальные, с кем ему придется работать.

Он никак не отреагировал на улыбку партнёра. Он ехал в неизвестность. И пока не видел повода для веселья. Даже для малейшего.

2

Она привезла их к двухэтажному, из нескольких секций, зданию, которое располагалось особняком от видневшихся вдалеке жилых новостроек. По измазанным краской стеклам, обшарпанным стенам и кучам строительного мусора по всему периметру строения было ясно, что в здании идет ремонт.

Она так и объяснила выбравшимся из микроавтобуса мужчинам.

— Это детский сад. Бывший детский сад. Сейчас он пустует, его собираются подремонтировать и пустить с молотка на аукционе. Работы временно приостановлены. Так что мы здесь неплохо устроимся.

Неплохо — слишком громко сказано. Это он понял, когда переступил порог: горы хламья, доски, которые постоянно попадались под ноги, когда шли за женщиной куда-то в глубь здания. В помещении стоял запах свежей штукатурки и краски. Возле стен валялись ведра, стояли леса. Такое было ощущение, что строители в спешном порядке отступили под напором врага, побросав свои вещи.

Она провела их по извилистому, постоянно менявшему направление коридору к комнате, перешагнув порог которой он сразу же подумал, что раньше здесь был актовый зал.

Просторное помещение без признаков мебели было более-менее чистым. Во всяком случае, на полу здесь ничего не валялось, стены не испачканы и обои с них не содраны. Скорее всего до этого зала у строителей просто не дошли руки. Лишь окна были обляпаны белой штукатуркой с наружной стороны.

Возможно, когда-то тут проводились веселые утренники, пели и рассказывали стишки детишки, меланхолически подумалось ему. Как, однако, быстро меняется настроение, вслед за этим пронеслось у него в голове.

— Вот здесь вы и поселитесь, — сообщила женщина и швырнула на середину зала сумку.

— Как здэсь? — не удержался кавказец. — Какой, на фуй, здэсь? Здэсь нэт кровать. Здэсь нэт ничэго. Как, на фуй, здэсь?

По-видимому, говоривший ожидал, что его как минимум устроят в шикарном номере гостиницы, если уж не в президентских апартаментах. Но такое… У кавказца даже затряслись щеки от возмущения.

— Там в углу лежат спальные мешки. Спать будете в них. — Женщина кивнула в угол зала, где на самом деле была свалена в кучу поклажа. — На улице жарко, так что это вполне сойдёт.

— Какой чёрт сайдот? — взвыл кавказец. — А вода, туды-сюды, душ там, пэрэадэтся, а? Какой сайдот?

— Рядом туалет и умывальники. Это все, что вам нужно. — И, зло глянув на возмутителя спокойствия, резко бросила: — И курорта вам здесь никто не обещал. Ты понял меня, чернявый? И заткни своё фуфло. Нечего тут вонять… Аристократ нашёлся.

Кавказец несколько опешил от такого обращения. В его глазах сверкнули искры гнева. Кровь ударила в лицо. Казалось, что он не выдержит такого унижения, которому только что подвергся. И он даже двинул рукой к поясу, словно там должен был висеть кинжал, коим необходимо срочно утихомирить и поставить на место заносчивую, глупую женщину. Но кинжала на поясе не было. А женщина презрительно, нисколько не смущаясь, смотрела прямо ему в глаза.

— А как с едой? — раздался голос толстячка, который своим вопросом несколько разрядил обстановку.

— Еда в сумке. Хлеб, консервы, вода. С голоду не помрёте.

— А сколько мы здесь будем?

— Сколько нужно, — отрезала она. — Еда кончится, я с кем-нибудь из вас съезжу за новой.

— Савсэм дело дрян, — подвел итог кавказец, не желавший так просто утихомириваться. — Спать — зэмля. Жрать — кансэрва. А баба как тогда? Тэбя, что ли, одну имет?

Того, что произошло дальше, он не ожидал. Но на остальных, как и на заносчивого джигита, это произвело впечатление.

То, что женщина не из слабеньких, лично он успел заметить по тому, как она сама притащила сумку с продуктами, не прося помощи у мужиков. Хотя и могла бы это сделать. Ни у кого из пятерых с собой не было поклажи.

Но, кроме крепости, женщина показала еще и умение постоять за себя.

Кавказец не успел и хлопнуть своими чёрными глазами, как раскрытая ладонь врезалась ему в подбородок. Челюсти его гулко щелкнули, а в следующий момент удар пяткой отшвырнул жителя гор к стене и припечатал к ней. Держась за грудь, он так и сполз по ней, приняв еще один удар в солнечное сплетение.

Кавказец, отхаркнувшись, тяжело захрипел, пытаясь выровнять дыхание, после чего взглянул на женщину и обескураженно пробубнил:

— Ты, бляд…

Женщина подскочила к поверженному, наклонилась над ним и зло бросила прямо в лицо:

— В следующий раз я просто выбью твой кадык из вонючей пасти.

А затем выпрямилась, отошла на шаг и обвела всех тяжёлым взглядом:

— Значит, так. Вас сюда никто насильно не гнал. Вы приехали по собственной воле, желая заработать денег. Каждый из вас хочет получить хороший куш. И именно поэтому вы здесь. Кому что-то не нравится, пусть выметается сейчас же. Сразу. Ну?!

Последнее она почти выкрикнула.

Первым пришел в себя хилый. Он хмыкнул и отправился в угол, где лежали баулы, вытащил один из спальных мешков, расправил его на полу и уселся на нем, прислонившись спиной к стене.

— Мне лично насрать, где спать и где есть, — заявил он, доставая из кармана рубашки пачку сигарет и зажигалку. — Лишь бы бабки платили. Как обещали.

— Жрачку из сумки достанете сами, — восприняла за согласие его слова женщина. — Сегодня отдыхайте. О деле поговорим завтра. И отсюда ни шагу.