Смерть и девушка из соседнего дома

Джонс Даринда

Словно сговорившись, мы одновременно уставились на заразу, сидевшую напротив.

— Колись, — коротко велела Бруклин.

— Ладно-ладно! — хмыкнул Глюк, отодвинул по столу капучино и сложил на груди руки — то есть изобразил защитный жест, из-за которого мои подозрения только окрепли. — Признаюсь. У меня была копия теста, но я ее не крал.

— Так и знала, что ты мухлевал! — Я наклонилась через стол и треснула его по руке.

Слава богу, Глюк не намного больше нас с Бруклин. А значит, мой удар наверняка зафиксировался где-то в пугающих глубинах его мальчишеского сознания. По крайней мере я на это надеялась.

— Ты

нас подставил, Глюк.

По тому, в какую тонкую линию сложились его губы, и как стыдливо поникла голова, было ясно: его поедом ест чувство вины.

— Какой же ты козел! — подлила масла в огонь Бруклин. — Мне бы очень пригодились дополнительные баллы.

— Где, бога ради, ты вообще раздобыл копию?

Стоит признать, я была поражена. И слегка изводилась от зависти.

— И не мечтайте, — покачал головой Глюк. — Свой источник я не сдам. К тому же вы получили по «четверке», а значит, вовсе не завалили дурацкий тест.

Наклонившись над столом, Бруклин схватила Глюка за футболку и подтянула к себе, пока они не оказались нос к носу.

— Ты определенно не догоняешь, какими врожденными закидонами и зачастую нелогичными мотивами руководствуются помешанные на оценках фрики. — Сморщив нос от отвращения, она отпустила предателя. — Ненавижу тебя всеми фибрами души.

— Неправда, — беззаботно отозвался Глюк и так же беззаботно глотнул капучино.

Как и Бруклин, Глюк — истинное дитя любви двух наций. Темная, медного оттенка кожа досталась ему от отца-индейца, а зеленые глаза — от матери-ирландки. И в качестве компромисса между двумя происхождениями он мог похвастать самым классным на свете именем. Кейси Нийол Синий-Паук. Благодаря такой ядреной этносмеси он обладал безусловной, невероятно загадочной привлекательностью. Как будто этого мало, он осветлил кончики черных как смоль волос, чтобы придать своему виду дикости и непредсказуемости. А это всегда было для нас прекрасным поводом от души посмеяться. В Глюке столько же дикости и непредсказуемости, как в морковке. Впрочем, он страдает неестественным страхом перед черепахами, а это уже как минимум любопытно.

— Тебя просто пугает мое мужественное телосложение.

Брук фыркнула:

— И это говорит мальчишка, которому едва хватает роста, чтобы попасть на американские горки без записки с разрешением от родителей.

— Зато меня туда берут, коротышка, — злорадно ухмыльнулся Глюк.

— Ах так? Зато меня не номинировали на выгодную должность рождественского эльфа!

— Ребята, — вмешалась я и подняла руки в знак перемирия, — бесполезно подкалывать друг друга по поводу роста. Мы все карлики. Толку от подколок не будет.

— Тоже верно, — разочарованно вздохнула Бруклин.

— Ничего подобного. Я на семь с половиной (и даже половина, прошу заметить, важна) сантиметров выше вас обеих. — Глюк показал нам семь пальцев. — Поверить не могу, что добровольно появляюсь с вами на людях.

— Глюк, — угрожающе процедила Бруклин, — еще раз со мной заговоришь — и я тебе врежу.

Ни капельки не впечатлившись угрозой, он покосился на нее, а потом повернулся ко мне:

— Бабушка разобралась с компом?

— Нет. Придется тебе как-нибудь заехать и посмотреть, что к чему.

— Лады, — улыбнулся от нетерпения Глюк. — Что на ужин?

Так и знала, что этим все закончится. Брук уже сама себя пригласила

под предлогом, что ей нужно загрузить на сайт домашку, а интернет дома отрубили. Теперь явится и Глюк, починит бабушкин компьютер за каких-нибудь десять минут, и в итоге весь вечер я проведу в компании двух своих лучших друзей.

И так каждый год. Неделю до и неделю после годовщины исчезновения моих родителей друзья стремятся быть рядом со мной каждую секунду. Присматривают, заботятся, стараются предугадать все мои желания. Честное слово, они у меня потрясающие. Понятия не имею, что, по их мнению, я могу натворить, если оставить меня одну. Суицидальными наклонностями я никогда не отличалась. Но у меня самые лучшие на свете друзья, о каких только можно мечтать. В это время года воздух как будто сгущается и становится тоскливым и тяжелым. Поэтому компания друзей действительно приходится очень кстати. А еще… кому не нравится, когда с ним носятся как с писаной торбой? Само собой, я стараюсь выжать из этого все до последней капли.

Ответить Глюку я не успела — звякнул колокольчик, оповещая о появлении нового посетителя. Да я и так была занята — пыталась разделить склеенные пальцы. Надо же было умудриться залить себе руку моккачино! Да еще и горячим! А всего-то и хотела — добавить щепотку корицы в чашку. Мало что беспокоит больше, чем липкие пальцы. Лесные пожары, например. Или люди, заявляющие, будто их похитили инопланетяне.

— Сполосну руки, и пойдем.

— О’кей. — Бруклин полезла в сумочку, достала сотовый и наспех проверила, нет ли там чего новенького.

А я встала из-за стола, тихо радуясь, что нашла себе оправдание уйти на пару минут. В этом году исполняется ровно десять лет, как исчезли мои родители. Может быть, из-за того, что дата круглая и, можно сказать, эпохальная, я почему-то грустила больше обычного.

— За предателем присмотрю, — добавила Бруклин, — пока не решим, что с ним делать.

— Подсказать пару идей? — приободрился Глюк. — У меня куча вариантов того, что вы могли бы со мной сделать.

— В какой-нибудь из твоих идей фигурируют рояльная струна и лезвие?

Усмехнувшись себе под нос, я пошла в тылы нашего любимого и, из-за отсутствия выбора, единственного притона. «Ява Лофт» буквально в квартале от нашей школы, Райли-Хай, и мы втроем практически живем за своим угловым столиком. Пройдя мимо буфета с закусками, я оказалась в узком темном коридоре. Вдоль стен стояли коробки и ящики. Чтобы дойти в темноте до комнаты для маленьких сеньорит, нужно было буквально рискнуть жизнью. Пришлось похлопать по обшитой вагонкой стене. Будь я выключателем, где бы я была? Как только мои пальцы наткнулись на выключатель, в тенях появился какой-то силуэт и промчался мимо меня.

От неожиданности я подскочила и, прижав ладонь к груди, выдохнула:

— Извините.

— Пардон, — послышался мужской голос.

Его обладатель на секунду притормозил и пошел дальше. Но за эту секунду я увидела то, что воплощало абсолютное совершенство. На длинной руке танцевали тени вокруг крепких мышц. К руке прилагалось широкое плечо намного выше, чем можно было ожидать. Над ухом игриво завивался локон, а чуть ниже мелькнула четкая линия сильной, мужественной челюсти. Что-то во мне перевернулось от желания увидеть лицо этого человека, но он прошел мимо слишком быстро, а в коридоре было слишком темно.