Смерть и немного любви
Шрифт:
Глаза его стали совсем темными, а лицо – напряженным и страшным.
– Не прикидывайтесь, юноша, вы прекрасно знаете, какое бывает потомство у таких родителей, как ваши. Вам повезло, на вас природа отдохнула, а на ваших детках отыграется, можете не сомневаться. Или Эля не знает про вашу великолепную наследственность? Вы от нее скрыли?
Турбин резко наклонился, схватил Марата за рубашку и с силой поднял на ноги.
– Объясните, что вы несете! При чем тут наследственность? Что я скрыл от Эли?
Латышев оторвал от себя его руки и сделал шаг назад. Эля стояла рядом и смотрела на них широко распахнутыми глазами, не в силах произнести ни слова. Она успела надеть блузку и теперь стояла растерянная, держа в руках легкие шелковые брюки и не зная, что с ними делать.
– Эленька, разве твой будущий муж не рассказывал тебе, кто его родители?
– Его мама на пенсии, она врач, – ответила ничего не понимающая девушка.
– А отец?
– Отец Валеры умер, очень давно. Он был офицером.
– Да что ты говоришь? – радостно улыбнулся Марат. – Вынужден тебя разочаровать, детка. Отец твоего дорогого Валеры жив-здоров и хронически пьян в стельку. Более того, он дважды был судим. И знаешь за что?
– Что вы несете! – взорвался Турбин. – Что за бред!
– Это не бред, спросите у своей матушки, она вам расскажет, как ваш папочка справлял сексуальную нужду с трупами. Наверное, получал при этом огромное удовольствие. А еще она вам расскажет, что он работал санитаром в морге.
– Замолчите! Эля, не слушай его, он врет, он все врет, ты же видишь, он хочет нас поссорить! Пойдем отсюда.
– К сожалению, Эленька, я не вру. Может быть, тебя и не удивляло, что твоя будущая свекровь не рвется назвать тебя невесткой, может быть, ты просто не обращала на это внимания. Но твой Валера не мог об этом не знать. Почему же его-то это не удивило? Да потому, что все это правда. Твои дети будут уродами с шестью пальцами и умственной отсталостью, потому что отец твоего жениха – алкоголик с тяжелой сексуальной психопатией.
– Это ложь! – снова крикнул Турбин. – Эля, не слушай его.
– Слушай, детка, слушай. Это не ложь, – устало сказал Марат, снова опускаясь на одеяло. Ноги у него подкашивались. Он и не предполагал, что игра припасенными заранее козырями отнимет у него столько сил. Он всю жизнь делал гадости и подлости, но никогда это не было так трудно, как сегодня. Может быть, оттого, что никогда он не бил людей так больно, как только что ударил Турбина. – Сядь, Эленька. – Он похлопал рукой по одеялу рядом с собой. – Посиди и подумай, пока твой Валера съездит домой к матери и спросит у нее, правда это или ложь. А мы с тобой его подождем. Если через три часа он не вернется, значит, все, что я сказал, – правда. Видишь, как просто все решается.
– Вы – подонок, – сквозь зубы процедил Турбин. – Вы обманываете Элю и хотите нас поссорить. Если на то пошло, она поедет вместе со мной к моей матери и своими ушами услышит, что все, что вы наплели, – грязное вранье. И поймет, какой вы добрый и порядочный. Одевайся, Эля.
– Эля, сядь, – настойчиво повторил Латышев. – То, что ты услышишь, тебя не обрадует. Лучше тебе через это не проходить.
Эля так и стояла, оцепенев и держа в руках развевающиеся от ветра ярко-красные брюки, которые сейчас казались какими-то нелепыми и слишком кричащими, словно воздушные шарики на похоронах. Марат потянул ее за руку, и она послушно, как тряпичная кукла, опустилась рядом с ним на расстеленное одеяло.
– Эля, пойдем со мной, ты сама убедишься…
– Нет.
Она наконец нашла в себе силы говорить.
– Нет, я не поеду. Ты поезжай один. И возвращайся. Я буду тебя ждать.
– Хорошо, – с угрозой сказал Турбин, – я вернусь. Я вернусь и убью этого подонка.
Он резко повернулся и зашагал в сторону шоссе.
– Эленька… – начал было Марат.
Но она перебила его:
– Помолчи. Это ужасно, то, что ты сказал. Я тебе не верю. Оставь меня в покое. Не трогай меня.
– Если ты не веришь, то почему осталась со мной? Почему не поехала с ним к матери?
– Она меня не любит. И я ее тоже не люблю. Потому и не поехала, а вовсе не потому, что поверила тебе. Как ты мог, Марат! – с упреком сказала она. – Зачем ты это сделал?
– Я люблю тебя и не хочу, чтобы тебя всю жизнь преследовали несчастья. Я хочу, чтобы ты была со мной. Что в этом зазорного?
Он ласково обнял ее за плечи, но она отстранилась.
– Не трогай меня. Вот вернется Валера…
– Он не вернется, – мягко сказал Марат. – Я сказал правду, поэтому он не вернется. Ему нельзя иметь детей, пойми это.
– Он вернется, – упрямо повторила Эля. – И я буду его здесь ждать.
– Хорошо, мы будем его здесь ждать, – вздохнул Латышев. Душа его ликовала. Он знал, что не произнес ни слова лжи. Он знал, что Турбин не вернется.
Эля легла ничком на одеяло, положив голову на руки и отвернувшись от Марата.
– Который час? – спросила она, не поворачиваясь.
– Половина первого. Ждем до четырех? – Он великодушно накинул еще полчаса сверх назначенных трех часов, хотя прекрасно знал, что от Серебряного бора до дома, где живет Турбин, добираться не более получаса.
– До пяти, – глухо ответила Эля. – Нет, до шести.
– Хорошо, до шести, – согласился Марат. Ему было безразлично, сколько ждать. Все равно Турбин не вернется.
Следователь Ольшанский сообщил о бегстве Артюхина не только судье, но и работникам милиции. Его тут же объявили в розыск и начали проверять все места, где он бывает, и всех его знакомых. В первую очередь обратились, разумеется, к Ларисе Самыкиной, которая была бледной и заплаканной и клялась, что не знает, куда девался Сергей. Девушка выглядела искренней, и работники милиции ей поверили.