Смерть на брудершафт (фильма пятая и шестая) [Странный человек + Гром победы, раздавайся]
Шрифт:
Он вскинул руку и двумя выстрелами разнес вдребезги две глиняные кринки, сушившиеся на плетне.
— Видала, душка? Теперь ты попробуй.
Офицер толкнул калитку.
— Немедленно сдайте оружие! Вы пьяны! И марш за мной на гауптвахту!
Романов надменно воззрился на него.
— А вы знаете, с кем вы разговариваете? Я Романов! Начальник отделения контрразведки! Особоуполномоченный штаба фронта! Без особого распоряжения оттуда, — он ткнул пальцем вверх, — меня даже командир дивизии арестовать не
Луна сияла так ярко, что патрульный начальник смог прочесть документ без фонаря.
— Черт знает что, — зло сказал он. — Я подам на вас рапорт!
— Хоть десять. А теперь адью. Разве вы не видите, я с дамой?
Подпоручик глумливо поклонился вслед патрулю и расхохотался. Но, едва военные исчезли из виду, моментально протрезвел и сказал Мавке тоном, какого она от него еще не слышала:
— Что ж, фрау Русалка, хватит нам морочить друг другу голову. Судя по ноктюрну, исполненному вашим помощником, вы меня раскусили. Я вас, представьте, тоже. Побеседуем-ка без дураков.
В хате он усадил ее за стол, и хотя стол был самый обыкновенный, обеденный, да и свету в горнице больше не стало, Мавке показалось, что она в кабинете следователя, на допросе, и глаза ей слепит яркая лампа.
Взгляд подпоручика был колюч и холоден. Голос сух.
— Для экономии времени. Я знаю, что вы работаете на вражескую разведку, а Жилина обманывали. Вы ведь явились к нему по заданию австрийцев?
Она распрямилась. В том, что можно больше не прикидываться, было даже что-то отрадное. А о последствиях она не думала, слишком много всякого пережила за эту ночь.
— Никогда не видела, как убивают, — сказала Мавка и обхватила себя за плечи. Они все еще дрожали.
Романов вдруг закашлялся. Вынул папиросу, раскурил. Надо же — у него тоже прыгали пальцы. А казался железным.
— Я вам задал вопрос. Не виляйте.
— Вопрос? А, про хозяев… — Она устало вздохнула. — Нет у меня никаких хозяев.
— Как это?
— А так. Хватит нам под хозяевами жить.
— Кому «нам»?
— Украинцам. Украине. Мне что Москва, что Вена, все едино. Чем больше вы друг дружке крови выпустите, тем слабее станете.
Говорить правду было хорошо. Мавка лишь повторяла то, о чем много раз толковал ей Опанас. Это он велел ей сначала предложить свои услуги австрийцам, потом русским. Но про это, конечно, подпоручику знать незачем.
— Сейчас Австрия слаба, вы ее давите. Наступление вон затеяли. Если оно удастся, Австрия может рухнуть. Тогда вы, москали, слишком много о себе возомните. Никогда не выпустите нас из своих медвежьих лап. Еще и западную Украину заграбастаете. Вот почему я сейчас помогаю им, а не вам.
Она еще долго говорила о Деле. О том, чем была наполнена ее жизнь все последние годы. И от этих речей на душе
— Вы, стало быть, жрица Идеи? — язвительно спросил подпоручик, когда она закончила. — Чистая и непорочная? Что ж вы тогда с врагом в постель полезли?
— А вы? — спокойно ответила она.
Он опять закашлялся.
— …Ладно. Перейдем к практической части. Как вы держите связь с той стороной?
Мавка снова стала осторожной.
— Раньше через Нимца. Теперь не знаю.
И не дрогнула под цепким, недоверчивым взглядом.
— Вот вам мое предложение, — сказал Романов после длинной паузы. — Делаю вам его только потому, что… — Он покосился в сторону спальни. — Сами знаете почему. Законы военного времени гарантируют вам виселицу. Но вы правы. Я… я тоже хорош. И мысль о том, что веревка сдавит шею, которую я…
Он не договорил и вдруг залился краской. Мавка смотрела на него с удивлением, будто только сейчас по-настоящему разглядела.
Подпоручик сердито загасил папиросу. В пепельнице было уже с полдюжины окурков, некоторые почти целые.
— Не думайте, что я в вас влюбился. Вы мне отвратительны! — буркнул он. — Но вашей смерти я не желаю. Вот единственный ваш шанс: начинайте работать на нас. Всерьез, без двурушничества. Сейчас такой момент, когда ваша помощь может нам сильно пригодиться. Насчет независимой Украины я мало что понимаю. Не моего ума дело. Однако напрасно вы думаете, будто мы побеждаем. Немцы с австрийцами нас здорово прижали, из последних сил сдачи даем. Если в этот раз не победим, будет ваша Украина австрийской. Вы этого добиваетесь?
Она покачала головой. Но думала в эту минуту вовсе не об Австрии и даже не об Украине.
— В общем, решайте. Даю срок до завтра.
— А если откажусь, что? — с любопытством спросила Мавка. Подпоручик был ей очень интересен. — Отправите на виселицу?
Романов насупился. Молчал минуты две.
— Если откажетесь, то просто исчезните. Чтоб я вас больше не видел. И австрийцы тоже…
Наконец-то один
Ему сейчас хотелось только одного — поскорей оказаться наедине с собой. Но, даже выйдя со двора, уйти Романов пока не мог.
Остановился у околицы, чтобы его было видно из хаты. Закурил, задрал голову — вроде как любуется звездным небом.
В кустарнике что-то хрустнуло.
— Вася, ты? — тихо позвал он.
— Никак нет, — раздалось из кустов. — Прапорщик еще с вечера велел мне сюда встать, а сам у хаты Банщика залег. Виноват я, ваше благородие. Не видел, как Нимец вылез. Отсюда глядеть — колодец загораживает. Но вы, слава Богу, сами управились…
Не понравилось Алеше, что Калинкин своевольничает. Но, с другой стороны, хорошо, что Слива здесь.