Смерть на холме Монте-Марио
Шрифт:
— Значит, они на месте, и ваша жена их никому не отдавала, — удовлетворенно сказал комиссар, — тогда выходит, что последним, кто видел вашу супругу живой, был ваш помощник Обозов.
— Нет, — сказал вдруг Дронго, — последним человеком, кто видел ее живой, был я.
— Вы? — удивился комиссар, поворачиваясь к нему. — Каким образом? У вас были запасные карточки, и вы могли попасть на этот этаж?
— Нет, у меня не было карточек. Я живу на третьем. Но когда я вошел в кабину лифта, туда же успел вбежать и Обозов. Он чисто машинально вставил свою карточку, и мы
— А зачем вам нужно было обязательно оказаться на третьем этаже? — холодно уточнил комиссар.
— Мне должны были позвонить, а я вспомнил, что забыл свой мобильный телефон в номере. По правде сказать, я его обычно не ношу, очень болит голова после разговоров по нему.
— И вы случайно оказались на десятом?
— Вы напрасно так акцентируете слово «случайно», комиссар. Я действительно случайно оказался на десятом этаже. И прошел вместе с Обозовым к дверям, чтобы дождаться его возвращения. Он открыл дверь и пошел в кабинет. А я стоял на пороге, ожидая, когда он вернется. В этот момент появилась Екатерина Лабунская. Она вышла из гостевого туалета, что у входных дверей, и, перекинувшись со мной парой слов, прошла в спальную комнату и закрыла двери.
— Что именно вы сказали друг другу?
— Я извинился, что оказался у ее номера, а она успокоила меня, сказав, что сейчас спустится вниз. Когда Обозов появился, она уже входила в спальную комнату. Мы с Обозовым вышли в коридор и спустились на мой этаж. Обозов ни на секунду не отлучался от меня. Я взял мобильный телефон, и мы спустились вниз. Вот собственно и все.
— Вы не увидели ничего подозрительного?
— Ничего.
— Интересная ситуация, — рассмеялся Хеккет, — кажется, главным подозреваемым в этом убийстве становитесь вы — Дронго. Не думал, что мне придется присутствовать при таком историческом событии.
— Я был все время с Обозовым, — спокойно напомнил Дронго, — и он может подтвердить мое алиби.
— А если вы с ним сговорились? — спросил, явно наслаждаясь ситуацией, Хеккет. — Нет, я бы на месте комиссара вам не доверял. Вы ведь профессионал, могли рассчитать убийство таким образом, чтобы у вас было абсолютное алиби.
— В таком случае я бы не стал так глупо подставляться, — парировал Дронго, — мне кажется, комиссар, мы отнимаем у вас время. Я рассказал вам все, как было на самом деле. Вы можете допросить дежурную по этажу и сеньора Обозова. Они подтвердят мои слова.
— Мы так и сделаем, — кивнул комиссар. И обращаясь к Марку Лабунскому, спросил: — Вы давно знакомы с Торчинским?
— Несколько лет. Нас познакомила Катя. Она знала его еще до меня.
— Ясно, — вздохнул комиссар, — извините, что мы вас беспокоим. Сейчас вы пройдете в другой номер и подробно опишете ценности, которые были у вашей жены. Нам нужна опись вещей. Если вы в состоянии, было бы неплохо, чтобы вы еще раз осмотрели спальные комнаты. Не беспокойтесь, я скажу, чтобы тело накрыли простыней.
— Ничего, — сжал зубы Лабунский, — постараюсь не сорваться. Я только возьму воду из мини-бара.
— Возьмите, — разрешил комиссар, выключая диктофон, — но только постарайтесь не дотрагиваться до других бутылок.
Лабунский тяжело поднялся, подошел к мини-бару и достал бутылку минеральной воды. В пятизвездных отелях не бывает пластиковых бутылок. Это дурной тон, и все бутылки в мини-баре обязательно стеклянные. Марк открыл бутылку и, налив воду в стакан, залпом выпил его.
— Извините, — сказал он, — я забыл предложить вам воды.
— Идите в спальню и еще раз осмотрите все вещи, — попросил комиссар и подозвал своего помощника, чтобы тот помог Лабунскому.
Когда они вышли, комиссар взглянул на Хеккета:
— Что вы об этом думаете?
— Он сказал правду, — кивнул Хеккет, — он действительно уходил и вернулся с текстом договора, который мы обсуждали. Его жена действительно поднялась переодеться, а все остались сидеть на своих местах. Все, кроме этого певца. А затем Лабунский передал свои карточки и текст договора Обозову. И тот вместе с Дронго поднялся наверх. Кстати, получается интересная ситуация. Не только сеньор Обозов обеспечивал алиби нашему другу, но и сам Дронго таким образом гарантировал алиби Станиславу Обозову.
— Я не думал, что здесь произойдет убийство, — вставил Дронго, — и поэтому вряд ли действовал с таким дальним расчетом, в чем меня подозревает мистер Хеккет.
— Конечно, нет, — улыбнулся Хеккет, показывая крупные зубы, — конечно, я пошутил. Мы ведь прекрасно знаем, что такие специалисты, как мы — штучный товар. Если нам понадобится совершить преступление, мы придумаем нечто виртуозное и уж никогда не станем душить женщину. Это неэстетично. Хотя у вас очень сильные руки, Дронго, и вы легко могли бы задушить не только женщину, но и мужчину. С вашим атлетическим сложением это нетрудно.
— Спасибо за сомнительный комплимент, — рассмеялся Дронго, — кажется, вы делаете все, чтобы убедить комиссара в моей вине.
— Меня интересует только одно — каким образом убийца попал в номер? — вздохнул комиссар. — Ведь если его впустила Лабунская, значит, это был знакомый. А если он вошел сам, то каким образом прошел мимо дежурной и открыл дверь.
— А если это был кто-нибудь из служащих отеля? — спросил Хеккет. — Помните принципы Честертона? Его персонаж, отец Браун, полагал, что люди не обращают внимания на почтальонов, молочников, разносчиков газет.
— Кажется, это было у Конан-Дойла, — вспомнил Дронго.
— И у него тоже, — согласился Хеккет.
— Вы хотите сказать, что кто-то из наших гостей переоделся в служащего, поднялся на этаж и убил Екатерину Лабунскую? — насмешливо спросил Дронго.
— Конечно, нет. Но мимо дежурной мог пройти сотрудник отеля, и она бы не обратила на него внимания.
— Сначала нужно допросить дежурную, — напомнил комиссар, — думаю, тогда мы будем иметь более определенное мнение. Насколько я понял, после того как несчастная женщина появилась в своем номере, туда заходили только два человека — сеньор Обозов и вы, сеньор Дронго.