Смерть на острие иглы
Шрифт:
Остальные типы из воеводской полусотни довольно заулыбались. Компания защитников царя, престола и отечества, сообразив, что серьезного сопротивления не предвидится, явно собиралась развлечься.
— Девку только с собой не бери, — шагнул вперед второй массовик-затейник в малиновом кафтане и такой же высокой шапке, замаслившимися глазками ощупывая Ешку. — Она тебя потом догонит… если еще захочет…
На это двусмысленное предложение компания отреагировала довольным гоготом.
Иван взглянул на Ешку. Девушка сидела белая как снег, опустив глаза к столу.
— Что вам надо? — Иван встал. Его рука скользнула к поясу, где болталась сабля, реквизированная у стрельца, пытавшегося нанести ему визит на вторую ночь пребывания в царских палатах.
— Тебя, касатик, — ласково
В этот момент жаждущий женской плоти достиг стола и ухватил Ешку за подбородок, задирая ей голову.
— А ну, красотка, покажись… — начал он.
Бочонок с пивом, стоящий на столе, стремительно взмыл к потолку и рухнул на голову стрельцу. Во все стороны полетели брызги и пена. Любитель женщин с бессмысленным выражением лица еще оседал на пол, когда Сева предпринял атаку на одного из стоящих у дверей стрельцов. Вояка не растерялся — навстречу летящему в его сторону купчику был выброшен коротким косым росчерком клинок. Сабля с шумом вспорола воздух, пройдя сквозь личину Севы как раз на уровне шеи, изображение смазалось и исчезло. Перед разинувшим от удивления пасть стрельцом предстал миниатюрный конь, и в тот же миг отнюдь не миниатюрные Севины копыта с хрустом врезались в челюсть защитника царя — и еще один из приезжих потерял всякий интерес к происходящему.
Стоящий рядом со столом старший стрелец невольно дернулся в сторону двери. Он явно ни во что не ставил находящегося рядом Ивана. Таким моментом было грех не воспользоваться. Иван и воспользовался. Одно дело сабля, применяемая для фехтования, — тут у городского жителя двадцатого века не было никаких шансов, другое — как подручный предмет в драке. Иван выдернул клинок из ножен, метя в голову стрельцу. Тот повернул голову к Ивану, но лишь затем, чтобы повторилось только что произошедшее у входа. Рукоять сабли с лязгом обнажаемого клинка вступила в контакт с подбородком старшего стрельца. Последнему, судя по помутневшему взору, это явно не понравилось, но Иван не стал ожидать критических замечаний в свой адрес и, все еще используя саблю не совсем так, как задумывалось автором этого орудия убийства, добавил стрельцу гардой в переносицу. Старшего группы снесло в сторону, и тут Иван увидел, на что способна взбешенная ведьма. Пусть даже еще практикантка. Последний из вошедших в трактир и остававшийся невредимым стрелец прыгнул в их сторону со вскинутой саблей, но по пути невидимая сила свернула пятипудового мужика с намеченного пути и, крутанув в воздухе, с размаху шмякнула о кипящий над очагом у противоположной стены котел. Вода хлестнула на раскаленные угли, послышался жуткий вопль обварившегося человека. Но тут Сева рванул на улицу, и Иван бросился вслед за ним.
Оставшийся снаружи у лошадей последний стрелец ухмыльнулся, увидев выходящего Ивана, но затем он заметил в его руке саблю и, не раздумывая, наклонил в сторону Ивана длинный бердыш, дав шпоры коню. Не ожидавший такой подлости от хозяина скакун от неожиданности поднялся на дыбы. И тут в происходящее вмешался Сева. Пони скользнул прямо под брюхо жеребца и со всей мочи лягнул того по причинному месту. Конь взвизгнул и завилял крупом. Стрелец не удержался от таких кульбитов в седле и, все еще сжимая в руках бердыш, пролетел над головами Ешки и Ивана и с треском воткнулся в крышу, крытую дранкой. Бердыш глубоко вошел в находящиеся под гнилой дранкой стропила, а затем древко оружия спружинило и добавило инерции разогнавшемуся стрельцу. Тот с диким криком взлетел теперь уже над крышей трактира и по красивой параболе пересек улицу, столь же красиво финишировав в срубе колодца, куда он вошел подобно пробке в бутылку.
— Цены бы ему не было в прыжках с шестом, — прокомментировал произошедшее Сева, с интересом наблюдавший за воздушной акробатикой стрельца. — А может быть, и в гольфе, — с задумчивым видом добавил он, глядя на колодец.
Первой избушку увидала Ешка. Произошло это на третий день пути. Дорога, несмотря на грозное предупреждение валуна-указателя, не проявляла себя с коварной стороны. Она все тянулась и тянулась по редколесью, и казалось, что ей не будет конца и края. Однотипный пейзаж, главным украшением которого были березы, осины и ели, до того замылил глаз, что Иван и Сева точно прошли бы мимо. Тем более Сева завел разговор о еде. То ли из садистских, то ли еще из каких побуждений, так как все эти три дня пути путешественники сидели исключительно на подножном корму, в котором львиную долю составляла земляника. Больше в лесу ничего не попадалось. Иван уже начал с ностальгией вспоминать дорогу к Хозяйке озера и раков, в изобилии водившихся в речке. Теперь у него было ощущение, что он на всю жизнь наелся этой лесной ягоды, усыпавшей придорожные откосы и соседние полянки. Легче всего в их компании было Севе. Уж для него-то точно на каждой поляне был накрыт стол. Но пони твердил, что ему до смерти надоели зеленые дары леса, и с умилением вспоминал кукурузу с рисом из пакетов с морожеными овощами. Ешка неожиданно остановилась, и в нее уткнулся Сева, после кукурузы перешедший на описание достоинств и недостатков пшеницы и овса.
— Нет, — с видом знатока покачивал головой пони, — что бы вы мне ни говорили, но пшеница, запаренная в горячем красном вине, — это что-то… с ней не сравнить ни… Ты что встала?! — прервал описание лошадиных изысков Сева.
— Избушка. — Ешка улыбалась, показывая рукой в сторону от тропы.
— Где?! — хором воскликнули Иван с Севой.
— Да вон же! — Ешка направилась в кусты.
Иван и Сева ломанулись вслед за девушкой. Ломанулись — именно то слово, что наиболее точно отражает способ их передвижения. Кандидатка на должность Бабы Яги двигалась бесшумно, ловко лавируя среди разросшейся лещины. Сева же и Иван оставляли за собой вполне приличную просеку.
— Действительно избушка. — Наконец-то и Иван разглядел приткнувшееся в самой гуще леса потемневшее от времени строение.
— Сарай какой-то замшелый, — фыркнул продравшийся за Иваном Сева.
— Сам ты конюшня, — прокомментировала высказывание Севы Ешка, смело направившись вперед.
И тут Иван увидел высунувшуюся из-под стенки здоровенную трехпалую лапу.
— Стой! — крикнул он, бросаясь за девушкой. — Там что-то непонятное!
— Что? — обернулась к Ивану Ешка.
Иван молча указал на конечность, оснащенную устрашающих размеров трехгранными когтями. Ешка проследила, куда показывает Иван, и с облегчением засмеялась.
— Да это же ее нога, — пояснила девушка в ответ на недоуменный взгляд Ивана. — А я-то подумала невесть что…
— Так это избушка на курьих ножках? — изумился Иван. — Разве они существуют в натуре?
— А что же тогда ты видишь перед собой? — поспешил вклиниться Сева, не терпевший оставаться в стороне.
— Я думал, они бывают только в сказках…
— Перестань повторять эту глупость, — не утерпел Сева. — Сколько раз тебе было говорено, что все описанное когда-либо в легендах, сказаниях, преданиях имеет место в действительности…
— Так если попросить ее стать к нам передом, а к лесу задом, мы встретимся с твоей коллегой? — обратился Иван к Ешке.
— Не думаю, — с сомнением покачала головой девушка, — Уж больно в неприглядном месте притулилась изба. Или что-то случилось с ее постоялицей, или там вообще никого нет…
— И как заставить ее повернуться? — Иван вспомнил многочисленные сказки с выкликающими команду добрыми молодцами, шляющимися от нечего делать по лесным чащобам.
— Да уж не так, как ты думаешь… — начал было Сева, но испуганно смолк и присел на задние ноги от оглушительного с переливами свиста.
— Ты что, обалдела?! — развернулся он к Ешке, вынимающей пальцы изо рта. — Так же заикой можно на всю жизнь оставить!
— Вы же хотели, чтобы она повернулась, — пожала плечами Ешка.
За спиной у Ивана и Севы раздался шорох и хруст. Они повернулись и увидели, как, покачиваясь, загребая землю когтистыми лапами, избушка начала разворачиваться в их сторону. Однако на полдороге у нее что-то заело и, так и не закончив движения, изба замерла, чуть накренившись набок.
— Бедная ты моя, — Ешка погладила замершее в неустойчивом равновесии сооружение и легко запрыгнула на площадку перед дверью.