Смерть на рыболовном крючке
Шрифт:
Столовая находилась тремя ступеньками выше. Посредине стоял накрытый на двенадцать персон стол, уставленный сверкающими серебряными приборами и хрустальными вазами со свежесрезанными цветами. Стена позади стола была стеклянной, с раздвижными дверями. За ней во дворике в тени большого розово-белого полосатого зонта, раскрытого над столом, он увидел сидевших с бокалами в руках Феликса Ньютона и Мишу. Они пили белое вино со льдом. Ни она, ни Феликс не заметили появления Мэнни.
— Садись, — сказал, обращаясь к гостю, Юниор.
Мэнни посмотрел
— Не двигайся, — приказал Юниор. — Оставайся там, где находишься.
— Со мной все в порядке, — растерянно сказал Мэнни. Ему показалось, что черным предметом в руке Юниора был чехол с револьвером, возможно, автоматическим. На всякий случай он скрестил ноги так, что нож для метания, хранившийся на его лодыжке, был теперь в дюйме от руки. Всего доля секунды отделяла его от сердца Юниора.
Но вот Юниор медленно прошел по ковру и поднялся в столовую. Мэнни увидел отраженными в серебре волнистые частички его фигуры, как будто он совершал плавание по столу. Он вышел в задний дворик, наклонился над круглым металлическим столом, так что верхняя часть его тела оказалась в тени. Мэнни видел, как он положил небольшой черный треугольник перед Феликсом Ньютоном, и тот, повернувшись в кресле, взглянул на Мэнни, стараясь не встречаться с ним глазами. Он что-то сказал Мише — она улыбнулась, — затем поднял черный предмет и направил его в сторону Мэнни, нажав какую-то кнопку.
Мгновенно телеэкран заполнило изображение женского лица. Губы женщины двигались, но слов не было слышно. Она улыбнулась, лицо ее расплылось, растворившись в розовом овале, на фоне которого возникла реклама хорошо известного предмета женской гигиены. Мэнни наконец заметил спутанный клубок проводов, тянувшихся позади телевизора к видеоустройству, стоявшему на ковре под кофейным столиком. Он выпрямился и изменил положение ног. Прокашлялся, уверенный, что знает, каков будет следующий кадр.
И он действительно увидел радиатор фургона «Эконолайн». Затем появилась худая женщина в фирменных очках со стрижкой «паж». И наконец возникла сцена, которую Мэнни никогда не забыть. Камера надвигалась на фургон, фактически въехав внутрь… Красная густая шевелюра. Осколки зеркала в кварцевых лучах, лужи крови. Следы зубов на спинке сиденья старого автомобиля. И по-прежнему ни звука.
Юниор сказал что-то Феликсу, и тот нажал кнопку «пауза». За ней «перемотка», бледно-зеленое пятно и, наконец, «стоп».
В течение этого времени Мэнни дали возможность прослушать рекламу женской гигиены от начала до конца, перед тем как снова на экране возникли эпизоды драмы, произошедшей в парке.
Феликс регулировал громкость, увеличивая ее до тех пор, пока дикторы не начали так громко и быстро говорить, что голоса их полностью утратили четкость. Мэнни не смог бы ничего понять, если б не слышал всего этого
И прокрутил еще и в четвертый, но в замедленном темпе. Голоса казались настолько приглушенными, будто звучали из-под воды. Но Мэнни угадывал все вопросы почти безошибочно.
Феликс, дав ему возможность промокнуть испарину гигиенической салфеткой в последний раз, убрал изображение. Мэнни еще какое-то время пристально смотрел на пустой экран, затем перевел взгляд на выбеленный солнцем задний дворик.
Юниор стоял в открытых дверях, ведущих во дворик, делая какие-то непонятные движения рукой. Его другая рука висела, оттянутая револьвером «магнум» с нарезным прочищенным девятидюймовым стволом.
Мэнни поднялся.
— Где здесь у вас ванная? — спросил он.
Юниор показал.
Глава 26
Уиллоус встал на изготовку: прижался щекой к полированному деревянному ложу ружья, старательно прицелился и нажал на спуск.
Духовое ружье грохнуло. Вода запенилась вокруг одной из металлических уток, которая, получив удар, перевернулась на бок и быстро исчезла под слегка заволновавшейся водой.
Покончив с уткой, Уиллоус начал производить одиночные выстрелы, целясь в ржавые мишени, изображавшие различных движущихся металлических птиц.
Восьмилетний Шон смеялся, восхищаясь мастерством отца. Энни же смотрела в сторону, не делая попыток скрыть неодобрение. Ей было одиннадцать, и она превратилась в типичную маменькину дочку, усвоившую все уроки матери. Но тем не менее Уиллоус всякий раз удивлялся, как много изобретательности проявила Шейла, чтобы объяснить детям и оправдать его неожиданный уход из дому…
Наконец отец отложил отстрелявшее духовое ружье на прилавок.
— Что дальше, Энни? Какие пожелания?
Девочка равнодушно пожала плечами.
— Практически никаких, — сказала она.
— А как ты посмотришь на то, что мы позвоним в общество по спасению животных? — спросил он.
— Как это?
Уиллоус улыбнулся.
— Это общество по предупреждению жестокости к оловянным животным. — Он взглянул на дочь, подмигнув ей.
Энни засмеялась, ее плохое настроение как рукой сняло.
— Может, лучше пойдем кататься на роликовых санях?
Уиллоус сделал вид, что испугался.
— А помните, — спросил Шон, — вы обещали взять меня на автодром. Помните?
Уиллоус кивнул.
— Автодром находится в миле отсюда, — подхватила Энни и тут же нахмурилась.
— В чем дело? — поинтересовался отец. — Вы боитесь роликовых саней?
— Ничуть, — с обидой, что его заподозрили в трусости, ответил Шон.
— Но папа обещал автодром.
— А почему бы нам не пойти сначала на роликовые сани, так как это ближе, а потом уже на автодром. Хорошо?
— Согласен, — сказал Шон.
Энни завела глаза, как взрослая, пытаясь таким образом выразить недовольство братом.