Смерть на выживание или Кто не спрятался - я не виновата!
Шрифт:
Через час тело кухарки сдалось в плен алкоголю и заснуло прямо за столом. Мятежный Викин дух спать не пожелал, вылетев под потолок и с раздражением взирая на своё временное тело: стоило принять форму призрака, как разум вновь стал кристально ясным! Опьянение было связано с материальным телом, на бестелесный дух оно не распространялось.
– Перевод дорогущего спиртного! – возмутилась Вика. – Я могу пить за четверых, но в итоге всё равно останусь трезвой! Форменное безобразие!
Она проплыла по залитому лунным светом замку, раздумывая над вопросом: пить ещё или не пить. Плохо, если завтра все тела будут страдать от
– Призрачная жизнь – полнейшая нелепость, – ворчала Вика. – Лучше работать не покладая рук, чем вот так парить сутки напролёт без забот, но и без удовольствий, без риска, но и без радости. Худшего дня у меня никогда не бывало!
Неодолимая сила потянула её к большому зеркалу в холле. Призраки в нём не отражались, и увидеть себя в зеркале Вика не могла, но в серебристой глубине вдруг забрезжил смутный силуэт девичьего тела. Силуэт начал уплотняться, обретать очертания, и одновременно с проявляющимся изображением Вика ощутила тяжесть материального тела. Миг – и в зеркале отразилась она сама: Виктория Беднохвалова, двадцати четырёх лет отроду.
Затаив дыхание, Вика с ностальгией рассматривала себя: короткие вьющиеся волосы, горящие красно-рыжими огнями в лучах лунного света, зелёные глаза, чуть курносый нос в россыпи бледных веснушек.
– Я! Это в самом деле я! – всхлипнула Вика. Всхлипнула собственным, уже подзабытым голосом.
Протянув дрожащую руку к зеркалу, она обвела контур лица. Спохватилась и дотронулась ладонью до волос, пригладив их, – девушка в зеркале повторила её жест. Вика ощупывала и осматривала своё тело – как же нереально здорово быть самой собой! Такой, как привыкла, такой, какой и хочешь быть! С кучерявой причёской, с привычной гибкостью мышц и до боли знакомой улыбкой на собственном, родном лице! На ней были те же джинсы и футболка, в которых её месяц назад увезла скорая помощь, и в которых она всегда оказывалась, вылетая призраком из очередного тела. Только теперь это были настоящие, материальные джинсы и футболка, и она сама тоже была живой и настоящей! Овальные ноготки с красным лаком, родинка на правой кисти, небольшой шрам от ожога на левом запястье – каждая чёрточка своя, знакомая!
Хотелось одновременно и плакать и смеяться от счастья. Тела, в которых она обитала по воле Морены, всегда ощущались, как одежда с чужого плеча: возложенную на неё функцию выполняет, но носить некомфортно и хочется поскорее снять. Собственное же тело хотелось крепко обнять и расцеловать от полноты затопивших душу чувств: словно с родным человеком встретилась!
Вика крутилась перед зеркалом, как маленькая девочка в новом нарядном платье. Как же здорово было бы навсегда остаться такой! Не мужчиной, не посторонней женщиной – а самой собой!
Джинсы и футболка замерцали и внезапно обернулись танцевальным костюмом – копией того, в котором Вика выступала на сцене дядиного кафе в день рождения Славы: нарядом для восточного танца с платком! Светло-зелёный с золотом шёлковый топик, расшитые узорами шаровары, интригующе низко сидящие на бёдрах, открывая широкую полосу загорелой кожи живота. Переливающийся, тонкий, как паутинка, широкий платок в цвет и золотые мягкие туфельки на противоскользящей подошве.
Вика сделала на пробу несколько заученных движений танца, и ностальгия по
«Демон, – одёрнула себя Вика, выныривая из омута несбыточных надежд. – Он – демон и ждёт свою истинную, а я – человек и жду лишь одного: исполнения договора и возвращения украденной у меня жизни».
На голове Вики проросли небольшие чёрные рожки, за спиной вдруг обнаружился кокетливый хвостик с пушистой мягкой кисточкой на конце. Вика ошеломлённо потрогала рога, покрутила хвостом – и вспомнила слова Морены о маскировке. Вокруг неё закружился вихрем горячий воздух и ненавязчиво подтолкнул к дверям той гостиной, в которой уединился хозяин замка.
– Я всё поняла, Морена, – вслух сказала Вика. – Всё поняла и дурить не собираюсь, уговор дороже денег. Не в первый раз мои танцы предназначены в подарок имениннику, надеюсь, что и не в последний.
«Просто работа, всё как всегда: вышла, отплясала, поклонилась и ушла», – твёрдо сказала себе Вика, берясь за дверную ручку. Шагнула за порог и захлопнула за собой дверь, отрезая пути к отступлению.
Демон сидел у камина в распахнутой рубашке, и отблески огня играли на его бледной коже.
«С чего я взяла, что он худой и субтильный? Он ого-го какой мускулистый, просто не такой шкаф, как тот же Вельзевул», – ошарашено подумала Вика, чей взор буквально прилип к полуобнажённому мужскому телу. К глубоким очам, золотым волосам и широким плечам в её описании демона добавилось ещё и соблазнительное видение его рельефной груди с гладкой, атласной на вид кожей.
Морт поднял недовольный взгляд на потревожившего его покой визитёра, и дневник Катерины выпал из его руки.
Звякнул стакан, покатившийся по столу.
Вика подавила желание зажмуриться и сделала маленький шажок вперёд.
– С днём рождения, – хрипловатым контральто выдавила она из пересохшего горла.
Демон молча рассматривал её с головы до ног, выражение его лица было... неописуемым. Да уж, в полусвете демоницы в восточных гаремных нарядах по улицам не разгуливают. Собственно, такие модницы и на земле на каждом шагу не встречаются.
– Спасибо, – после паузы потрясённого молчания ответил Морт. – Ты кто?
– Я – подарок, – улыбнулась Вика и быстро-быстро пояснила, пока демон не пришёл к неверным выводам: – Я приглашена станцевать вам танец.
Подтверждая её слова, комнату наполнила негромкая, лёгкая и загадочная мелодия – вступительные аккорды к выходу на сцену. Морена хорошо подготовилась, придраться не к чему.
– Только танец? – протянул голубоглазый демон, откидываясь на спинку кресла и бросая на Вику откровенный взор, от которого невольно бросило в жар.
– Только, – отрезала Вика, вскидывая голову и отвечая гневным взглядом.
– Не злись, я всего лишь спросил, – миролюбиво заметил Морт и улыбнулся так лучисто и обаятельно, что Вике пришлось приложить усилие, чтобы не забыть, где она, с кем и зачем. Помогла музыка, напомнив затуманенному разуму о ритмичных движениях танца.