Смерть ничего не решает
Шрифт:
Скэр держался особняком, в сторону вошедших не глянул. Ну да, конечно, гебораан не может позволить открыто проявить слабость. Или не хочет? Рядом с ним, со свитком в руках, замер первый секретарь канцелярии Маах.
Он же и нарушил молчание:
– Мое уважение.
– И вам.
Элья даже сумела изобразить поклон. Ответа не последовало.
– Вы успели ознакомиться с бумагой?
– Нет.
Маах кивнул, словно не ожидал иного, а в белоснежно-чистом пространстве лаборатории на несколько мгновений повисла тишина, нарушаемая лишь
Вытянув примятый свиток из-за пояса, Элья попыталась развернуть. Но ставшие вдруг непослушными пальцы долго не могли справиться с печатью. А потом, когда все же удалось разломить сухую бляшку сургуча, оказалось, что читать Элья все равно не может – символы плыли и путались, искажая смысл написанного совсем уж до нелепицы.
– Итак, комиссия в составе…, – забубнил секретарь, видя всю тщетность ее попыток. – …Рассмотрев дело гебран-фейхт Эльи Ван-Хаард и приняв во внимание отягчающие обстоятельства, а также вред, нанесенный народу склан гибелью хаанги Каваарда Урт-Хаас единогласно вынес приговор о прекращении физического существования вышеупомянутой Эльи Ван-Хаард.
Смерть? Ее приговорили к смерти? Вот так просто взяли и… За что?!
– Однако, руководствуясь установкой оптимизационных норм и приняв во внимание положение подсудимой…
Элья едва сумела сдержать вздох облегчения. Всё-таки перераспределение. И серое кольцо территории приемки показалось вполне симпатичным местом.
– …приговору подлежит быть смягченным до второстатейного с особой поправкой.
Второстатейный с особой поправкой? Это как?
– Изгнание, – с удовольствием пояснил Фраахи, поднимаясь. – С отречением рода. И купацией. Полнейшее, так сказать, удаление. Вымолодки… Нет в вас ни ума, ни выдержки, одно хотенье. Пойдем, Бракаар, здесь всё кончено.
– Но… – Уходить тому явно не хотелось, однако старик возражений не терпел и, шлепнув по плечу, повторил. – Пойдем. Меньше находишься рядом с грязью, меньше пачкаешься.
Стоило им выйти за дверь, как доктор Ваабе подал Элье кубок со светло-янтарным, густым с виду напитком.
– Пей, – приказал Скэр.
Пить? Чтобы им резать было удобнее?!
– Настоятельно рекомендую, – поддержал его секретарь. – Некоторые процедуры могут быть неприятны.
Они думают, что так просто заставят? Если браана нет, то… В плечо вонзилась игла и кто-то сильный прижал ее локти к бокам. Не новобранец – Раард, с которым… Игла это не больно. Больно, что ударили те, от кого не ждешь. И когда не ждешь.
Скэр по-прежнему не смотрел в ее сторону.
– Ко всему, следует помнить о последствиях вашего отказ от добровольного сотрудничества, – монотонно говорил Маах. – Положение рода Ван-Хаард в ветви и без того весьма неустойчивое.
Мир заскользил перед глазами разноцветным колесом. Не выходит ухватить. Это потому что Элья наяву, а колесо во сне, и если закрыть глаза, – ведь хочется очень, сами слипаются, – то и колесо мира навсегда останется с нею.
Нельзя.
Не засыпать. Не падать. Стоять.
Оттолкнуть чужие руки.
Раздевают. Она не спит! Она сумеет… ударить. Кого? Раарда? Кого-нибудь. Вот спина новобранца… Нужно бить. Бить нужно только в спину.
– Вы двое свободны.
Предатель! Слышишь, Раард? Ты предатель! Мог ведь предупредить! Намекнуть хотя бы. Не уходи. Вытащи. Пожалуйста. Ты же не понимаешь – крылья отрежут! Без крыльев нельзя. Без крыльев смерть. Голод эмановый и язвы. Как у икке. Икке умер и Элья тоже умрет.
Из человеческой крови эман не выварить.
Ушел? А ее укладывают. Возятся. Почти все равно, но спать нельзя.
– Сама по себе ампутация весьма травматична. Она требует вмешательства в центральный узел, что в большинстве случаев приводит к летальному исходу. А нам бы этого не хотелось. К тому же, удаляя крылья, мы фактически уничтожаем фейхта. Разумеется, я имею ввиду в первую очередь внутренние изменения. По сути, мы лишаем ее части системы, напрямую управляющей рядом важнейших реакций и рефлексов. Думаю, изменения затронут даже мозг.
Руки мягко гладят крылья, ощупывая, скользя по жилкам и от этого прикосновения щекотно даже во сне, и Элья пытается проснуться. Сейчас, еще мгновенье и она откроет глаза и скажет, что… что-нибудь скажет.
Нельзя отрезать крылья!
– Я же предлагаю провести линию разреза вот здесь, отделив крыловую пластинку от прочих элементов. Ни о каком процессе синтеза эмана мы тоже не сможем говорить, да и изменения во многом будут аналогичны описанным, но она фейхт и протянет дольше, чем…
…икке. Стол. Огоньки. Запах. Ей очень мешает запах. Или, наоборот, помогает не спать. Подъем. Немедленно. На раз-два-три…
– Боли она не почувствует. Что на мембране, что на жилках иннервация у фейхтов слабая. Посмотрите. – Что-то холодное коснулось поясницы, пробив кожу. И вправду не больно. И лежать удобно, а чужие руки, которые все никак не желали оставлять в покое ее крылья, больше не казались враждебными.
– Лимфа, свернувшись, закупорит сосуды. С большой долей вероятности. Поймите, гебораан Скэр, в девяноста девяти процентах случаев операции ориентированы как раз на сохранение. А здесь, так сказать, вариант противоположный. И поэтому я осмелюсь ходатайствовать о…
– Нет! – Какой жесткий у Скэра голос. Ну да, он же убил Каваарда. И она. Вместе. А отвечать только Элье. Это подло!
– Несколько дней отсрочки. Сугубо научный интерес. И ко всему опасаюсь, что посттравматический шок в отсутствие обезболивающих средств может быть достаточно силен, чтобы привести…
– Это не имеет значения. – Неужели Фраахи вернулся? Так тихо, что она даже… – Приступайте, доктор. А ты, Скэр, намного перспективнее, чем я думал. И тверже. Дайте им то, чего они хотят, но не так, как они этого хотят… Эскорт ждет и готов выдвинуться в любую минуту.