Смерть по вызову
Шрифт:
На утро выяснилось, что у хозяина «Галактики» серьезные неприятности и на месте он появится не раньше следующей недели. Сторож, тоже оставшийся без зарплаты, тер кулаками красные глаза, ковырял в носу, матерился и, наконец, попросил у Ирошникова мелочь на бутылку пива. Так и не получив обещанных денег, Ирошников напился чаю с конфетами и вышел на улицу, решив, что новую раскладушку он купит не взирая на все козни судьбы. Прогулявшись на свежем воздухе, он с удивлением обнаружил, что ходу от злополучной «Галактики» до дома Вербицкого всего-то четверть часа.
– Сколько? –
Ирошников подумал и назвал весьма скромную сумму.
– С такими деньгами у тебя живот к позвоночнику прилипнет, – Вербицкий чуть не рассмеялся. – Давай так: заходи часа в четыре. Мне нужно сейчас в центр отъехать, вернусь я уже с деньгами. А хочешь, оставайся здесь, подождешь меня, с Татьяной покалякаешь.
– Нет, у меня дела, – соврал Ирошников, коротать время в обществе перепуганной женщины не хотелось. – Давай так: ты возвращайся, а я в начале пятого подсосусь.
– А что это за приятель, у которого ты прячешься?
– Подробностей тебе лучше не знать. Ты мне расскажи, что на работе происходит? Люди верят, что это я, – Ирошников почему-то никак не мог выговорить нужное слово, – верят, что я преступник?
– Люди слишком заняты собой, чтобы думать о твоей персоне, – искренне ответил Вербицкий. – Людям только до самих себя дело, все остальное по боку. У всех память коротка, помуссировали эту тему недельку. А потом все забылось, пошло по старому, будто и не было ничего. Зарплату задержат на день другой – это всех волнует, об этом говорят. А то какую-то бабку палкой пришпилили. Кто станет об этом вспоминать?
– Ясно, – кивнул Ирошников, со дна души поднялись хлопья какой-то серой мути и застили собой весь мир.
– Ты лучше вот что скажи, – продолжил Вербицкий. – Скажи, как ты думаешь, это сложно убить человека? Интересно, что при этом испытываешь. Нет, нет, я не про тебя. Просто интересно, что испытывает один человек, убивая другого.
– Сколько раз повторять: я не убивал никого, – Ирошников чуть не заскрипел зубами. – И не знаю, что испытывают убийцы. Может, эрекцию. А может, просто блевать тянет, – он поднялся с кресла. – Значит, в начале пятого у тебя.
Вербицкий вышел в прихожую вслед за Ирошниковым. Когда тот надел пальто и шапку, протянул руку. Ирошников ответил крепким рукопожатием, закрыл за собой дверь.
Когда Вербицкий вернулся в комнату, Татьяна стояла у окна. Подойдя к ней, Вербицкий встал рядом, обнял жену за плечи. Он видел, как Ирошников медленным шагом брел через занесенный снегом сквер.
– Как быстро человек опустился, – сказал Вербицкий. – Не знаю почему, но жаль мне его, по-человечески жаль.
Силуэт Ирошникова исчез за дальним домом, но Вербицкий продолжал стоять у окна, остановив взгляд на черных стволах и ветвях тополей.
– У меня тарелка дрожала в руках, когда я подавала на стол, – сказала Татьяна. – Если бы он действительно остался у нас в твое отсутствие, я бы убежала из квартиры в этом халате и тапочках. Я слышала из той комнаты, как ты предлагал ему остаться здесь. Даже переночевать уговаривал.
– Это всего-навсего игра в вежливость. Я только предложил, но он-то понимал правила, понимал, что соглашаться нельзя. Он видел твои глаза, черные от ужаса.
– А если бы он согласился здесь ночевать? Ты об этом подумал? В этом Ирошникове ничего человеческого не осталось, а ты предлагаешь ему какую-то игру в вежливость.
Ровно в половине пятого вечера Ирошников той же дорогой через сквер подошел к дому Вербицкого. Не доходя полтораста метров до подъезда, он остановился. На тротуаре возле парадно стоял желто-синий милицейский «газик». Ирошников прислонился плечом к дереву, замерев, простоял несколько минут, «газик» не уезжал. Быстро замерзнув, Ирошников прикурил сигарету, закрывая оранжевый огонек ладонью. Выходит, Жена Вербицкого все-таки позвонила в милицию? Или машина оказалась здесь случайно?
Если бы милиция серьезно готовилась к визиту Ирошникова, то уж не выкатила на всеобщее обозрение свою машину. Его бы тихо взяли и упаковали в подъезде, а машину подогнали бы в последнюю очередь. Скорее всего, на «газике» прикатил пообедать или поужинать какой-то милицейский чин, у страха глаза велики, – старался приободриться Ирошников. Он выкурил вторую сигарету, решая, быть или не быть, уходить ли ему восвояси или смело шагать к подъезду и подниматься на второй этаж.
Нет, идти к Вербицкому – чистой воды безумие. Татьяна могла колебаться целый день, а за Вербицкийь минут до его появления снять трубку и позвонить в ближайшее отделение милиции. Едва ли поймешь женскую логику. А из отделения выслали наряд, который подъехал куда? Конечно же, к самому подъезду. В отделениях мудрить, выстраивая планы хитроумных засад, не станут, им не до того, слишком много рутинной серой работы. Жаль, что все получилось так бездарно. Запустив ладонь в карман, Ирошников пошуршал мелкими купюрами. Задернутое желтыми шторами окно светилось тепло, зазывно.
Ирошников бросил окурок в снег и зашагал обратной дорогой.
– Вот видишь, он не пришел, – сказала Татьяна мужу, когда большая стрелка часов приблизилась к восьми. – Так и чувствовала, что он не придет.
– Значит, занят человек, – зловеще ответил муж. – Значит, дела важные у него.
– А я, как дура, целый день волновалась, места себе не находила, – Татьяна пересела с дивана на кресло, ближе к телевизору. – Боже, как я волновалась. У меня до сих пор что-то внутри дрожит. Интересно, почему же он не пришел?
– Значит, есть для него вещи поважнее денег, – высказал Вербицкий очередное пугающее своей двусмысленностью предположение.
– Сейчас он бродит где-то в ночи, – Татьяна поежилась. – Как я его боюсь. Лишь бы он больше не приходил.
Глава 11
Десятников очнулся от холода, открыл глаза и сел на жестком неудобном ложе, спустив ноги на дощатый пол. Осмотревшись по сторонам, он чуть слышно застонал от резкой боли, отдававшей в затылок и виски, голова закружилась. Десятников сплюнул, растер плевок подошвой ботинка. Где он находится? Какая гнусность произошла с ним? Тупым взглядом Десятников разглядывал лампочку, в конусообразном жестяном абажуре, свисающую с потолка на длинном шнуре, круглый стол и пару стульев посередине комнаты, голые отштукатуренные стены без окон.