Смерть со школьной скамьи
Шрифт:
– Выбирай. – Маргарита принесла семейный фотоальбом.
Я открыл его. На первой же фотографии были я и Лена Лебедева на крыльце нашей школы.
– Ой, это же ты! – приглядевшись, сказала Маргарита. – Обалдеть! У тебя здесь волосы до плеч, как у девчонки.
– Мода была такая, – неохотно буркнул я.
– Помню, помню такую моду. Патлы до плеч, клеши, гитары – славное было времечко!
– Послушай, Рита, – сказал я, перевернув несколько листов, – а что альбом такой растрепанный?
– У нас же обыск был сегодня.
– Обыск был? – «удивленно» переспросил я. –
– Я не помню, как его фамилия. – Маргарита сморщила носик, посмотрела на потолок. – Тяжелый такой мужчина, с квадратным подбородком, взгляд проницательный, злой.
– Что искали, не сказал?
– Ничего он не говорил. Да мы и не спрашивали, не до того было.
Из альбома я забрал всего одну фотографию, сделанную в фотоателье в прошлом году.
– Когда похороны? – спросил я, прощаясь. – В среду? Я обязательно приду. Если смогу.
Вернувшись в областное УВД, я узнал, что во время обыска в квартире у Лебедевых были изъяты только фотографии и личные записи покойной. Никаких улик, которые бы смогли прояснить мотивы ее убийства, обнаружено не было.
Уже ночью, опустошенный морально и физически, я в кабинете Стадниченко составил в рядок стулья, сунул вместо подушки под голову чью-то поношенную шинель и уснул.
Глава 7
Лебедева
Лена Лебедева начала учиться с нами с седьмого класса. Ее первое появление в классе, да что там в классе – во всей школе, вызвало нездоровый ажиотаж. Еще бы, до нее никто даже представить не мог, что у человека на одной руке могут быть не пять, а шесть пальцев!
Не знаю, как она училась в предыдущей школе, но наш класс ее появление воспринял в штыки.
«Дефективная какая-то», – перешептывались за ее спиной девчонки.
«Уродина, с ней стоять рядом противно!» – вторили пацаны.
Шестилапая – такую кличку получила Лебедева от одноклассников.
Даже учителя относились к ней настороженно. Еще бы! Если всмотреться в шестипалую руку, то становится как-то не по себе. Людей с привычными всем физическими недостатками – одноруких, на костылях, горбатых – общество научилось воспринимать нейтрально. Нет у человека руки, ну и бог с ним! После войны вон сколько одноруких было! А вот к людям с необычными физическими изъянами, например, к карликам, общество всегда настроено отрицательно. Ни один карлик никогда не учился в обычной средней школе – сверстники затравят, жить спокойно не дадут. Для карлика с самого рождения одна дорога – в циркачи.
Скажу честно, в первые дни, когда я смотрел на ее левую руку, у меня мурашки по спине ползли. Жутко это, когда у человека, как у какого-то мутанта, рука выглядит как грабли.
Лена Лебедева, если не присматриваться к руке, выглядела как все девочки в ее возрасте: угловатая, с острыми коленками, тоненькими ножками и едва намечающейся грудью. Физический недостаток закалил ее характер. Она стойко воспринимала все насмешки, не плакала и не забивалась в угол, когда ребятня дразнила ее: «У-у, шестилапое чудовище!»
Примерно в конце сентября, когда мы учились со второй смены, перед занятиями наш класс отправили наводить порядок на школьном дворе. Я работал рядом с Лебедевой. У кучи опавших листьев она нашла хромого бездомного котенка, взяла его на руки, погладила.
– Что, кыска, у тебя тоже лапка болит? – Она поцеловала котенка в мордочку, прижала к себе.
Я, не шелохнувшись, стоял и смотрел, как она что-то шепчет котенку. В душе у меня закипала ненависть к тем, кто безжалостно травил Лебедеву. Что она такого вам всем сделала, родилась не такая, как все? А если бы я родился шестипалым, то что, об меня бы все ноги вытирали?
«Издеваться над слабым – это условность, предписанная подростковому миру окружающим обществом: если хочешь оставаться таким, как все, если хочешь, чтобы твои недостатки никто не обсуждал и не замечал – гноби любого, кто слабее тебя! Будь в стае, не отрывайся от коллектива».
– Заканчиваем уборку, сдаем инвентарь и идем на занятия! – скомандовала, покидая нас, учительница.
«Я – враг условностей. Я ненавижу условности. Я лично в четырнадцать лет придумал определение условности и с тех пор считаю себя взрослым человеком. Я плевал и буду плевать на моральные устои общества, с которыми не согласен. Рано или поздно я должен стряхнуть с себя эти проклятые оковы. Сейчас, что ли, начать, пока у меня в душе все кипит? Вдруг потом не решусь?»
– Эй, ты, Шестилапая, – крикнул Лебедевой разбитной паренек Сергей Сомов, – брось кошку, а то блох нахватаешься! Будут потом по всему классу скакать!
Пора! Я подскочил к Сомову, схватил его за грудки:
– Ты, падла, если еще раз назовешь ее Шестилапой, я тебе прямо тут морду разобью!
– Ты что, Андрюха, взбесился, что ли? – Сомов попытался оттолкнуть меня, но не смог.
Стоящие рядом пацаны разняли нас, не дали перерасти мелкой стычке в настоящую драку.
В классе, до начала занятий, я велел Лебедевой садиться за одну парту со мной.
– Лена, – сказал я так, чтобы все слышали, – если тебя кто-то еще будет обзывать, скажи мне, я разберусь.
Класс встретил это заявление гробовым молчанием.
На перемене ко мне подошли дворовые дружки из разных классов.
– Андрюха, ты что, решил из-за Шестилапой со всей школой на ножи встать? – удивленно спросили они.
– Плевал я на вашу школу! Если кто ее тронет, я тому без базара в рыло дам!
По законам дворового братства все пацаны, жившие со мной в одном дворе, в любом конфликте обязаны были принять мою сторону. Их, конечно, подивило, что я решил заступаться за Лебедеву, но что поделать! Законы улицы для любого парня главнее всех законов на свете.
После уроков двое девятиклассников отозвали меня поговорить. Разговор не получился, и я вызвал их навести разборки толпа на толпу.
Пока я общался со старшеклассниками, Лебедева покорно дожидалась меня в фойе школы.
– О чем вы говорили? – встревоженно спросила она.
– Лена, я сказал им, что ты моя девушка. Теперь, по уличным законам, любой, кто обидит тебя, будет считаться моим врагом.
– Андрей, – испуганно сжалась она, – по каким законам я стала твоей девушкой?