Смерть со школьной скамьи
Шрифт:
Еще не понимая, что произошло, я вышел от Лебедевой и до вечера бесцельно бродил по городу. Я чувствовал себя никому не нужным человеком, навсегда отброшенным на обочину жизни. Мои мысли путались, вернее, ходили по кругу: я то намеревался вернуться и убить ее, то подумывал, не покончить ли мне жизнь самоубийством. Так ничего и не решив, я пошел домой.
А дома меня ждал скандал с родителями.
– Ты где всю ночь шлялся? – билась в истерике мать. – Я все морги обзвонила, все больницы. Ты где целые сутки был?
Нападение требует обороны.
– Странно, мама, ты спрашиваешь, где я был целые сутки, а не хочешь ли ты узнать, где я был целый год? Что же такого могло случиться прошлой ночью, что надо было все морги обзванивать?
– Как ты смеешь так разговаривать с матерью! – накинулся на меня отец.
Я не стал никого выслушивать, собрал вещи и уехал обратно в школу.
– Быстро же ты вернулся! – с улыбкой встретил меня начальник курса. – Скажи, Лаптев, тебя что, из дома выгнали?
– Сам уехал. Здесь веселее, – мрачно ответил я.
– Ну если каникулы у тебя закончились, то завтра заступаешь в наряд по кухне.
Да что мне какой-то наряд по кухне! Я, чтобы забыться, даже на войну бы с радостью поехал, а тут всего-то сутки картошку чистить да котлы от жира отмывать.
Видя мое понурое состояние, замполит курса выписал мне пять увольнительных записок с открытой датой. Увольнительная с открытой датой – это подарок невиданной щедрости, это официальное разрешение самостоятельно проставить время убытия из школы и время окончания увольнения.
В нарядах по кухне и караулах я сдружился со старшекурсниками, по различным причинам оставшимися на каникулы в школе. Один из них, Санек Воронов, познакомил меня со студентками мединститута, те – со своими подругами, а там пошло и поехало! К концу второго курса я из романтического влюбчивого паренька превратился, по мнению знакомых девушек, в «самоуверенного нахала». Так что зря Лена Лебедева так пренебрежительно отзывалась обо мне как о мужчине. Опыт – дело наживное.
Перед окончанием школы у нас была трехмесячная практика. Проходил я ее в должности инспектора уголовного розыска Октябрьского РОВД. За время практики я объехал все райотделы в городе и всем начальникам РОВД предложил свою кандидатуру в качестве будущего работника. Единственное условие, выдвигаемое мной, было отдельное жилье. Жить после окончания школы с родителями я не собирался.
Начальники райотделов милиции, узнав, что я местный житель, с сожалением разводили руками: «Рады бы тебя взять, но с жильем помочь ничем не сможем!» Вьюгин был единственный, кто согласился помочь.
– В заводское общежитие пойдешь жить? – прикуривая от импортной зажигалки «Зиппо», спросил он. – Если согласен, тогда пиши расписку, что обязуешься отработать у меня в отделе пять лет.
Я взял со стола лист бумаги, ручку и начал писать заголовок расписки, но Вьюгин остановил меня.
– Андрей, так не пойдет! Ты кровью расписку пиши. Ручкой любой написать сможет.
Я посмотрел ему в глаза и понял, что Вьюгин не шутит. Поразмыслив секунду-другую, я сказал:
– Сергей Сергеевич, давайте я напишу расписку ручкой, а подпись, если надо, поставлю кровью.
Потом я узнал, что если бы я, не задумываясь, стал колоть себе палец и мазюкать по листу кровью, то Вьюгин бы выгнал меня и больше никогда бы не имел со мной дела. Дураки, они ведь никому не нужны.
В сентябре я получил ключи от комнаты в общежитии хлебокомбината. Лебедеву после нашей единственной ночи любви я больше не видел, судьбой ее не интересовался. Я навсегда вычеркнул ее из числа моих знакомых. Письма ее сжег, фотографии разорвал на мелкие клочки и выбросил в реку Иртыш, чтобы и они, и она навсегда уплыли из моей жизни.
Глава 8
Организация
Самое главное после дежурства – это вовремя уйти домой. Как учил дедушка Ленин: «Промедление – смерти подобно!» Стоит после дежурства попасться на глаза начальству, как для тебя тут же найдется срочная работа. Всякие глупые отговорки, вроде: «Я ночь не спал, с ног валюсь от усталости!» – в расчет не принимаются. Работа – прежде всего! Отдохнешь потом.
В переводе с многоликого эзопова языка слово «потом» означает: в отпуске; на пенсии; в могиле.
Умудренный опытом работы в райотделе, я ускользнул из областного УВД, как только часы показали девять утра. В десять я уже был в общежитии. Переоделся, принял душ, поел на заводе и… лег спать. Казалось бы, на второе мая у меня столько неотложных дел: понять, кто и за что убил Лебедеву, выяснить отношения с Калмыковой, охмурить практикантку, постирать кое-что из вещей, – но я лег спать. Утро вечера мудренее.
«Утро» для меня наступило после обеда. Но и тут я не спешил. Съездил в столовую, купил в магазине продуктов на вечер и только после этого сел за работу.
Труп Лебедевой и фотография, похищенная мной на месте происшествия, – что из них вторично, а что изначально? Что было раньше: курица или яйцо? Если яйцо – то какая курица его снесла?
Вначале было место, где из яйца вылупился цыпленок. Вначале была квартира.
Как выяснил следователь, квартиру со всей обстановкой Лебедева сняла неделю назад у семьи, уехавшей в длительную командировку на север. Квартира, на мой взгляд, не жилая, а предназначена для коротких встреч, деловых или интимных. В данной квартире отсутствуют холодильник, телевизор, стиральная машина, магнитофон или магнитола. Жить в такой квартире скучно и непрактично. А вот встречаться с любовником – в самый раз.
Теперь о трупе. Поза Лебедевой свидетельствует, что она шла или бежала в дальнюю комнату, спальню. Скрыться от убийцы с пистолетом за дверью без защелки нереально, но если нет другого выхода, то побежишь.
Я нарисовал схему квартиры, особо отметив расположение всех дверей, журнальный столик, кресло около него, диван и труп. Тело Лебедевой лежало параллельно прямой, проходящей от входной двери к дверям спальни. Тут сомнений нет. Стреляли по ней из коридора. Кто стрелял? Или мужчина в кепке, или парень в капюшоне.