Смерть умеет улыбаться
Шрифт:
Постояла несколько минут в темноте, раздвинула мексиканские шторы и присела на широкий подоконник.
Сияющее небо раскинулось надо мной по-восточному роскошным шатром. Первые звезды, перебивая друг друга, зашептали о главном, о вечном, но я почти ничего не разобрала. Сказать честно, я не прислушивалась. Не то настроение было.
Вернулась поникшая Грета.
– Ну?
С нарастающей тревогой я ожидала, что она ответит, но совсем не удивилась, услышав:
– Макса нигде нет.
Кузина переминалась с ноги на ногу.
– И никто не в курсе про его подружку. Ника, ты думаешь, с ним... он... Макс попал в беду?
– Ничего такого я не думаю, - я выдержала испытующий взгляд кузины, - Но говори тише: твоя маман услышит.
– Ника...
– она схватила меня за руку, - Ника...
Батюшки, да она волнуется! Впервые вижу, чтобы Гретка волновалась.
– Не паникуй раньше времени. Хорошо? Раз решили ждать до утра - подождем. Иди, Грета, отдохни, я сама покараулю Макса, - но она не двинулась с места, и тогда я прикрикнула, - Иди же, прошу тебя!
Я настояла на своем, и Грета, зыркнув напоследок глазами-льдышками, ушла. Но пришла Нюся. Я готова была взвыть от отчаяния. Когда меня оставят одну? Почему они ополчились против меня? Что я им сделала?
– Лизавета уснула. Я дала ей две таблетки снотворного - до утра не проснется.
– Хорошо, иди и ты спать.
– Ника...
– Да?
– А как же Макс? Надо что-то делать, он пропадет один.
– Что делать?
– отозвалась я, - Ты знаешь? Я - нет.
– Может быть... в милицию?..
– Нет, Грета права, нельзя нам в милицию. Не забывай, что идет следствие. Если мы заявим, что Макс пропал, он станет подозреваемым номер один.
– Я могу пойти поискать...
– Где, Нюся? И как? Выйдешь на улицу и будешь кричать ау? Сама в милицию попадешь. А если Грета права, и Макс всего лишь загулял?
Старушка поджала губы.
– Нет, ты скажи, - прицепилась я, - Есть маленькая надежда на то, что Макс загулял?
Старушка не ответила, но гримаса тревоги и отчаяния, исказившая ее доброе лицо, красноречиво свидетельствовала о полном отсутствии надежды.
– Есть, - заявила я, вложив в голос непоколебимую уверенность, которой на самом деле не испытывала.
Напротив, я была убеждена: заведись у Макса интрижка, он бы давно проговорился: в лучшем случае я бы знала только имя интрижки, в худшем - цвет волос, габариты, привычки и особые приметы, разбросанные природой по интимным местам, поскольку, однажды открыв рот, Макс не закрывал его часа полтора, а то и больше, скрупулезно припоминал все, что мог, часто утомляя слушателя ненужными подробностями. В последние часы многое изменилось, и худшее с лучшим поменялись местами. О, знай я приметы интрижки, мы бы с
Гретой, которая не зря училась в художественной школе, составили фоторобот.
Остальное - дело техники и терпения. Но примет я не знала, поэтому была убеждена - интрижки не существует.
Что-то случилось еще днем. Макс метался по дому, но никто из нас не поинтересовался, что, собственно, лишило его душевного равновесия. А надо было, надо. Мы так привыкли, что он сам обо всем рассказывает... Макс, вернись, пожалуйста!
– Ника, - сказала Нюся дрожащим от волнения голосом, - Я хотела сказать... Я хотела...
– и она осеклась.
Только бы Макс поскорее вернулся.
– Ты хотела что-то сказать?
– напомнила я.
– Да нет, это сейчас неважно. Как-нибудь потом, когда уляжется...
За открытым окном раздался неясный звук - то ли кто-то протяжно вздохнул, то ли ветер взъерошил траву. Мы с Нюсей замолчали, прислушиваясь.
Тишина.
– Ты слышала?
– А ты?
Не сговариваясь, мы бросились из комнаты. Точнее, бросилась одна Нюся, а я, чертыхаясь, похромала за ней. Мне очень мешала тугая повязка на ноге, но боли как таковой я не чувствовала. Проклиная сторонников высотного строительства, я сползла со второго этажа и добралась до распахнутой настежь двери.
На крыльце увидела Нюсю, склонившуюся над черной бесформенной массой.
– Макс?
– я почувствовала, что силы оставляют меня и ухватилась за косяк одеревеневшими пальцами.
– Что здесь происходит?
– раздался над ухом встревоженный голос Греты.
– Помогите мне, - сдавленно прошептала Нюся, не разгибаясь, - Надо внести его в дом.
Грета отстранила меня, приподняла тело, издавшее слабый стон, за плечи и волоком потащила через порог. Кобылка. Нюся изловчилась и подхватила тело за ноги.
Если сломан позвоночник - ему конец, - запоздало и как-то отстраненно подумала я.
Грета с Нюсей, не сговариваясь, потащили тело в комнату, которая располагалась между кухней и библиотекой и предназначалась для приема незванных гостей. Стол, несколько простых стульев, трюмо и потертый диван - вот и вся меблировка. Домашние редко забредают сюда. Разве что Нюся время от времени наведывается, чтобы прибраться. Но в отличие от кухни, библиотеки и бельевой, здесь был диван, на который можно пристроить тело, а в отличие от комнат на втором этаже, не было лестницы, по которой это тело пришлось бы поднимать.
Я включила свет. Мужчина зашевелился и издал первые членораздельные звуки. Прокричав шепотом, чтобы не разбудить тетушку, начальные такты оды к радости, я раздвинула женщин и разглядела бледно-окровавленное лицо соседа.
– Андрей?
– удивилась я, - Что случилось?
Нюся, грубо отпихнув меня острым локтем, склонилась над пострадавшим, осмотрела кровоточащую рану над правой бровью, наливающийся вокруг глаза фингал, распухшую нижнюю губу и, буркнув себе под нос, пошла за аптечкой.