Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти!
Шрифт:
Эплби знал, что это правда и что это один из самых сильных козырей Маллоха. Однако тот выложил его на стол, не придав ему никакого значения.
– Но вы ведь на самом деле так и не поднялись на верхнюю сцену?
– Нет. Я добрался до середины небольшой лестницы – полагаю, одолев с десяток ступеней, – когда услышал выстрел. На несколько секунд я застыл, гадая, что же могло случиться. Потом я почувствовал запах пороха и понял, что произошло нечто серьезное. Я повернул назад и спустился вниз как раз тогда, когда начали сбегаться люди. Как я понимаю, никто из них не видел, как я спускался по лестнице. Там стояла ужасная неразбериха.
– Совершенно
Маллох не спешил с ответом.
– У меня нет никакой особой информации, иначе бы вы давным-давно получили ее вне зависимости от нашей запоздалой беседы. – Он мрачно улыбнулся Эплби. – Мое же мнение касательно этого дела вряд ли чем-то отличается от вашего. Прежде всего я бы предположил, что количество разнесенных в пространстве действий, совершенных преступником, является едва ли не ключевым фактором в его поимке.
Это звучало как уверенное заявление, но это могло быть блефом.
– Да, мы вскоре должны к этому вернуться. Но меня не оставляет мысль о «Гамлете», о том факте, что лорд Олдирн погиб в середине постановки. Я подумал, не могли бы вы, с вашим знанием пьесы, помочь нам в этом аспекте?
– Не думаю, что смогу, – ответил Маллох.
– Я особо думал о мотиве. Существует наделенный богатым воображением преступник…
– Неуместный посыл, инспектор. Лучше скажите «прихотливый преступник». – Эплби спокойно воспринял эту академическую поправку. – Существует преступник с причудливым или вовсе фантастическим складом ума. Он убивает лорда Олдирна при причудливых или фантастических обстоятельствах и для достижения цели идет на огромный риск. Почему?
– Предположительно потому, что преступник, как и Гамлет, представляет себя стремящимся к возмездию. Убить свою жертву посреди пьесы означает заявить об этом – пусть грубо, бесцеремонно и фантастично.
Наступила пауза. Затем Эплби продолжил:
– Размышляя подобным образом – признаюсь, так я и думал, – можно ли продвинуться дальше? Можно ли, например, определить вид возмездия, которым одержим Гамлет и наш предполагаемый преступник?
Маллох ответил медленно, но без заминки:
– Возможно, это довольно тонкая ниточка, однако по ней можно, разумеется, продвинуться вперед, причем более чем в одном направлении. Есть, например, мотив для мести Гамлета: тема наказания за братоубийство, кровосмешение и узурпацию власти. В нашем преступнике нужно искать что-то равнозначное этому. Или можно отказаться от мотива мести Гамлета и рассмотреть ее характер. В большинстве случаев это отложенная месть. Именно об этом всегда спорят касательно «Гамлета»: почему он медлит?
На сей раз молчание затянулось. Маллох стоял непоколебимо, как скала. Было ясно, что он заранее прокрутил в голове дело против себя и намеренно сделал его обсуждение неизбежным. Обладал ли он мощным резервом? Эплби очень опасался, что да: непоколебимым алиби в Абердине. Он решил зайти с другого конца.
– Мистер Маллох, самый безопасный способ совершить убийство – это не привлекать к себе внимание: выстрел в безлюдном месте, удар ножом в толпе. Когда убийство происходит при необычных обстоятельствах – как убийство лорда Олдирна, – существуют два вероятных объяснения. Первого мы уже коснулись. Преступник, возможно, страдающий психическими отклонениями,
– Подозреваю, – ответил Маллох, – что я их предваряю.
Полковник Сэндфорд заморгал, услышав этот едкий ироничный ответ. Мэйсон невозмутимо записывал. Эплби произнес:
– Похоже, что так.
После чего снова наступило молчание.
– Если вы хотите выслушать мое мнение, – продолжил Маллох, – о вероятности моделирования обстоятельств с целью обвинить невинного человека, я его выскажу. Я считаю эту вероятность малой.
Это прозвучало слишком хладнокровно. Эплби вдруг решил играть в открытую:
– Я выдвигаю версию, что некий неизвестный субъект, прочитавший книгу Андерсона или обладавший другой информацией, застрелил Олдирна после того, как состряпал всю эту интермедию «Гамлет, отомсти» с целью обвинить в убийстве вас, профессор Маллох. Вы считаете это маловероятным?
Маллох мрачно кивнул головой:
– Вы, несомненно, хотите выдвинуть предположение, что эта версия должна обладать для меня определенной привлекательностью. Возможно, что и так. Однако с точки зрения человека, привыкшего взвешивать свидетельства и доводы, я не могу ее принять.
– Соблаговолите объяснить – почему?
– Разумеется. Во-первых, это полная чушь. Не существует никого, знавшего или не знавшего о выходе писанины Андерсона, кто хотел бы навести на меня обвинение в убийстве. Это факт, с которым человек, возможно, знаком. Во-вторых – и это произведет на вас большее впечатление, подобная версия не выдержит логического разбора и анализа. Подбрасывая послания и убивая Олдирна таким образом, как это проделал преступник, он подвергался смертельному риску. Прежде чем решиться на это, можете не сомневаться, он хотел бы быть более или менее уверенным в достижении своей цели – то есть в обвинении меня. Мог ли он с точки зрения здравого смысла рассчитывать на такую ситуацию, в которой он оказался бы чист, а я – скомпрометирован? Думаю, нет. И в конечном итоге его метод подставить меня, предлагаемый вами, почти наверняка окажется способом оправдать меня. Эти послания, которые, в конце концов, лишь косвенно указывают на меня, на самом деле станут фатальной угрозой провала плана. Уму непостижимо, что он должен подробнейшим образом знать обо всех моих передвижениях с точностью буквально до минуты, чтобы быть уверенным, что на одно или больше посланий у меня нет твердого алиби. А при наличии единственного твердого алиби весь рискованный и тщательно продуманный план тотчас рухнет. Любезно выдвинутая вами версия рассыпается.
– Я склонен согласиться с вами, – кивнул Эплби.
Перед его внутренним взором предстала стена без бутылок и далекие, вымощенные брусчаткой улицы Абердина. Маллох достаточно гладко подошел к последнему козырю Эплби – алиби на ранние послания.
Маллох тихо продолжил:
– И факт того, что я, вероятно, не обладаю «прикрытием» для любого из значимых отрезков времени, является поразительным обстоятельством, на которое, вероятно, не рассчитывал ваш предполагаемый преступник.
На какое-то мгновение Эплби не придал значения этим словам, но затем он понял заключавшийся в них смысл.