Смерть в лабиринте
Шрифт:
Он вернулся к кассе.
– Лабиринт, – назидательно произнес Пятаков, – на то и лабиринт, что в нем легко заблудиться.
Жаров вошел в будку, где сидел Пятаков.
– Дай мне план своего лабиринта, что ли…
Пятаков пожал плечами.
– В том-то и дело, – хитро сказал он, – что плана нет.
– Как же его строили? – удивился Жаров.
– Ну, была какая-то схема сборки, она у меня где-то дома валяется. Техническая схема – не план. А плана нет.
– Как же ты сам там ходишь?
Пятаков хитро посмотрел
– У лабиринта есть секрет. Любой человек может пройти лабиринт, если знает секрет. Электрик, уборщица и я – только три человека в мире его знают. Когда будешь идти, обрати внимание: над каждым перекрестком висит фонарик. В темноте я их включаю, это очень красиво. Но и сейчас видно, что фонарики разноцветные. Так вот. Если фонарик теплого цвета – желтый, оранжевый и так далее, то сворачивать надо направо. Если холодный цвет – синий, фиолетовый, лиловый – налево. А белый фонарик – прямо. Это, если ты идешь вперед, по часовой стрелке. Когда идешь назад – все наоборот.
– Хорошо, – сказал Жаров. – А что будет, если пойти неправильно? Я упрусь в тупик?
– Это необязательно. Может быть тупик, а может – параллельный проход.
– Понятно, – сказал Жаров. – А если я собьюсь с пути?
– Все равно иди, как я сказал. Только помни, как ты думаешь, что идешь – вперед или назад. Если начнешь попадать в тупики, значит, ты неправильно думаешь. Просто думай наоборот.
Жарову показалось, что он усвоил информацию. Он собрался было ринуться в лабиринт, как одна мысль остановила его.
– Послушай, – обратился он к хозяину аттракциона. – А как получилось, что девушка прошла лабиринт, а парень – нет? Они что же – потерялись?
– Да нет! Одна из предлагаемых игр, – Пятаков кивнул на красочный плакат-памятку, – как раз и состоит в том, что двое входят в лабиринт с разных сторон. Они могут встретиться, а могут и разойтись – это как повезет.
Жаров посмотрел на плакат-памятку. Серия мультяшных рисунков иллюстрировала эту увлекательную, очень полезную для курортников игру, которая называлась «Найди подружку». Веселый курортник и большеглазая курортница, оба с неправдоподобно большими головами, входят в лабиринт: он в правый проход, она – в левый. Они бродят по коридорам, аукаясь. Где-то в дебрях лабиринта они встречаются и целуются.
– Значит, лабиринт нелинейный, и там, внутри, – Жаров постучал ладонью по стене, – есть много вариантов прохода?
– Да сколько угодно! Так и получилось, что девушка шла, шла и вышла. А этот господин шел, шел…
– Думаю, придется вызывать «скорую», – мрачно сказал Жаров. – Лежит этот господин где-нибудь в лабиринте с сердечным приступом или что-то в этом роде.
Правда, какое-то смутное чувство подсказывало Жарову, что вызывать придется не «скорую», а следователя Пилипенко. Он решительно дернул свою бейсболку за козырек и быстро пошел к перилам.
Сразу на входе лабиринт разветвлялся на два коридора, предлагая начать путешествие либо по часовой стрелке, либо – против. Высота белой пластиковой стены была немногим более двух метров: можно было нащупать рукой ее край и даже загнуть за край пальцы. Будь эта стена прочнее, скажем, сделана из металла, то ловкий человек, да в хороших перчатках, мог бы подтянуться, сделать выход силой и вообще – покинуть лабиринт.
Жаров пошел налево, хорошо понимая, что движется пока вдоль внешней стены, и прямо за ней – площадка, где расположена касса, дальше, через небольшой газон с кустарником – набережная, за ней – пляж.
Первый поворот не давал выбора: Жаров двинулся направо, далее был Т-образный перекресток. Над ним висел полупрозрачный фонарь в форме ромба, внутри – бледная выключенная лампочка. Цвет фонаря был синий, значит, надо свернуть налево. Следующий перекресток был крестообразным, цвет фонаря белый, и Жаров прошел его, не сворачивая.
Через какое-то время он понял, что уже не может сообразить – в какой стороне набережная. Если бы на море был шторм, то он бы сориентировался по звуку, хотя и это вряд ли: несколько параллельных пластиковых стен работали как хороший звукоизолятор, будто в музыкальной студии… Жаров шел и шел, перед глазами были только белые стены, серый пол и знойное голубое небо, нарезанное на углы.
В лабиринте было светло и чисто, только на одном перекрестке валялся какой-то мусор – с ливанского кедра, росшего за наружной стеной, падала хвоя. Жаров нагнулся: среди скрученных сухих иголок валялись еще какие-то катышки… Он бездумно поднял небольшой темный шарик, размером с виноградину, запоздало сообразив, что это не что иное, как козье дерьмо. Он с отвращением зашвырнул шарик прочь и продолжил путь.
Спустя три поворота он вдруг подумал: а откуда в лабиринте может быть коза? Вернулся, пытаясь выйти на то же место, но не смог… Вспомнил инструктаж Пятакова: чтобы выйти из лабиринта, надо принять какое-то направление за истинное и двигаться согласно фонарям. Жаров так и сделал, но на третьем повороте уперся в тупик. Значит, он принял неверное направление, и теперь надо при холодных фонарях сворачивать направо.
Внезапно его охватил страх. В этих монотонных стенах таилось что-то зловещее, больничное, что ли… Будто и не существует больше ничего другого вокруг – ни моря, ни Аю-дага, ни города и самой стены гор, а весь мир и есть – такой вот белый, бесконечный лабиринт, где никому и не надо исчезать, потому что все и так давно исчезли… А вдруг он сейчас сам исчезнет? И куда он денется, если исчезнет?
Жаров пошел быстрее, часто дыша, сердце его сильно забилось… Внезапно за поворотом открылся морской горизонт с далеким силуэтом круизного судна и чайкой, маниакально клюющей волну. Жаров вышел из лабиринта.
– Что? – удивился Пятаков. – Коза? Какая коза, откуда? Не может быть в моем лабиринте козы!
– И, тем не менее… – сказал Жаров. – Если в лабиринт как-то незаметно попала коза, то и человек мог как войти, так и выйти.
Жаров задумался. Дело даже не в том, что никакой козы не может быть в лабиринте – ее вообще не может быть здесь, в городе. Пятаков, похоже, думал о том же. Он сказал:
– Теперь я точно уверен, что тут аномальная зона. Знаешь, что было на этом месте раньше?