Смерть в партере
Шрифт:
Эти строгие женщины в униформе театра вершат на этом этапе судьбы таких, как я, безбилетников. И с ними у меня – замечательные отношения! Но, увы, не только у меня…
Закусив лимончиком, я поспешил вниз, к центральному входу в партер, где мне совсем не обрадовались ожидаемо пасущиеся там клакеры. Меня это и не удивило, и не расстроило, игнорируя напрочь их ядовитые взгляды, я раскланялся с парой вершительниц там же стоявших, купил у одной программку – мне 50 рублей не жалко, а ей кассу надо делать, а тут и третий звонок дали. Корпораты – народ дисциплинированный, и к этому моменту уже чинно заняли положенные по статусу места. И виднелось некоторое количество свободных, причём явно не на всех, скопившихся на входе в зал. Я стоял не в первом ряду
Свет постепенно приглушили до полутьмы, входные двери закрыли и занавесили бархатными бордовыми шторами с золотыми кистями, и это верный знак, что пора действовать, – ещё пару минут оркестр понастраивает инструменты, а потом выйдет дирижёр, откланяется, и уже начнётся. Виолетта Павловна, а именно она руководила этой сменой, орлиным взором обвела вверенный ей партер исторической сцены Большого театра, просчитывая количество свободных мест. Потом взгляд её обратился на нашу кучку страждущих, им она нас и пересчитала, сочувственно покачала головой, не сведя в ноль эти количества, и принялась рассаживать.
На обычные спектакли мы сами ищем себе место, с молчаливого её попустительства, на целевых же – всё гораздо строже. Назвав первых двух счастливчиков по именам, так же ожидаемо – штатные критики театра, имеющие приличный вес и пишущие как надо, она указала на два места в первых рядах и отправила с ними свою коллегу. Потом, с другой партерной капельдинершей, ещё пара из пишущей братии, но рангом пониже, из жёлтоватой прессы, была ею отправлена жестом в другом направлении – наверх, в бок третьего ряда амфитеатра. Следом она посадила поодиночке нескольких артистов театра, пришедших на своих коллег-товарищей посмотреть. А потом же, первым из оставшейся тусовки, очередь дошла и до меня – о-о-о-очень неплохое место в девятом ряду, второе от центрального прохода! Жизнь налаживалась!
Хотя не все мне обрадовались и тут – сидевший с края и вынужденный встать, меня пропуская, корпорат начал было выказывать недовольство тем, что я уселся на место рядом с ним. Капельдинерша сообщила ему, что я – пресса и что «так положено в театре, молодой человек!». Но менеджер, судя по всему, пребывал не в настроении и решил ещё немного права покачать: «Так у меня и билет есть на это место, вот он, посмотрите!» И это оказалось его фатальной ошибкой: показывать билет, тем более отдавать ей… Внимательно изучив посадочный документ, служительница театра привела убийственный в своей нелепости аргумент: «И это значит, что место точно не будет занято, так как сделать это некому – билет-то у вас, да и даже контроль не оторван. То есть билет не был зарегистрирован на входе и аннулируется с началом спектакля».
Я, честно говоря, совершенно не уловил логики в её умозаключениях, но менеджера она убедила. Он даже повернулся улыбнуться мне, префалыпивейше, и тут я его узнал – около-колонный скандалист! Мы обменялись движениями губ, и я счёл необходимым не менее глубокомысленно выразиться по этому поводу: «В театре, знаете ли, есть масса традиций, а некоторые могут показаться простому зрителю даже странными… Но, поверьте, я нисколько не стесню вас! Напротив, возможно, даже смогу как-то помочь, объяснить, если что-то будет непонятно. Я – уж извините за нескромность – хорошо разбираюсь в балете».
И это сущая правда, а «Лебединое озеро», на которое я с боями прорвался, видел уже раз сто, а может, и больше. Но был я столь настойчив в своём стремлении попасть на этот спектакль ввиду того, что на таких, «спонсорских», пробуется много молодёжи на титульные партии. Сегодня первое выступление случалось сразу у двух моих протеже, и я не мог такое пропустить! И я это сделал – молодец!
А с менеджером мы даже пожали руки, которые оказались у него холодные и потные. Да и улыбка наклеенная показалась самой неестественной из всех. Но в целом выглядел он как продвинутый руководитель звена выше среднего: лет тридцать пять – сорок, в модном костюмчике в обтягон, с бабочкой, бородкой, загорелый, немного плешивый и в очках. Весьма высокий ранг его подтверждали золотые часы премиальной марки и два билета на одни из лучших мест в партере, впрочем, инцидент был исчерпан в мою пользу и как раз к появлению дирижёра. И с этого момента и до антракта я в его сторону и не смотрел ни разу, приковавшись взглядом к сцене. Пока же я аплодировал, не обоими моими полностью довольный, он уже покинул место, ничего у меня так и не спросив…
В антракте я успел и покурить на улицу сходить, и в буфет забежать ещё коньяку под лимончик жахнуть, и пообщаться с парой-тройкой вменяемых критиков, а это отдельная каста. Они поддержали мои точки зрения относительно выступающих артистов, и сразу после третьего звонка я зашёл в зал, а соседу опять пришлось вставать и улыбаться, хоть как-то приличий держась. Я же ответил улыбкой отчасти искренней и пошёл в культурных манерах даже дальше – принёс слова извинений за причинённые повторно неудобства, на которые он ответил, выдавив ещё более неживую улыбку, односложно, но и для этого ему пришлось приоткрывать рот да выдыхать произнося. И я, пролезая лицом к лицу, смекнул с ходу, что лимончиком он не закусывал, в отличие от меня! Да и вообще ничем не закусывал, а стоило! Прилично от него несло и предельно характерно, глазки блестели, румянец аж на смуглых щеках проступил – хорошо, видать, жахнул водочки менеджер в перерыве! И мне стало его немного даже жаль: пришёл он на балет на взводе после сцены у колонны, и, очевидно, не от большой любви к искусству тут рядом расположился – по долгу службы. Вынужден сидеть, смотреть на всё это, ему явно совсем не близкое. Вот и пришлось хорошенько за воротник заложить, чтобы до конца высидеть, отмучаться. Зато потом с умным видом получится кому-нибудь пыль в глаза пустить – ходил, мол, в Большой, на «Лебединое озеро», неплохо танцевали… Ну и плюс – много можно наделать фоток с люстрой, есть и другие помпезные фоны в театре, так что будет крутой контент, чтобы в соцсетях выложить и лайков хапнуть гору!
Впрочем, мысли о соседе занимали мой мозг не более пары мгновений, так как начался второй акт. А меня очень интересовало исполнение именно партии Одиллии, и смотрел я, даже подавшись вперёд, сидя на краешке кресла. И есть там одна, мною особо любимая сцена, где чёрный лебедь накручивает свои фуэте. И я сижу их считаю, млею от того, как моя ставленница чисто и легко крутит, с оси почти не сходя, нахожусь в состоянии полного умиротворения, и тут подвыпивший этот менеджер хватает меня сзади за плечо и тянет к себе. Грубо и настойчиво. Да за такое можно и в морду с разворота заехать!
Пока я отворачивался от сцены и поворачивался к этому наглецу поддатому, я передумал его сразу убивать, а решил лишь шикнуть страшно. Но сразу усёк, что этим делу уже не поможешь – выглядел парень пугающе плохо: глаза навыкате и безумные, язык вываливается, лицо перекошенное да красное, всем телом потрясывается. Силился он что-то сказать, но не мог издать ни одного звука, даже не шипел или хрипел, а скорее задыхался. Смотреть на такого – уже страшно, а этот человек тянул меня к себе одной рукой, вцепившись, как клещ, второй судорожно пытаясь что-то выудить из кармана своего пиджака. Это ему, как ни странно, удалось, и в дрожащей руке оказалась флешка. И её он протягивал мне…
Я мгновенно вспотел всем телом, даже пятками, по-моему, – до меня дошло, что происходит: корпорат при смерти, причём при какой-то странной. Мало того, похоже, он избрал меня своим душеприказчиком и собирается кое-какое своё имущество в виде флешки мне в наследство оставить. А судя по обстоятельствам, вряд ли там, к примеру, его неизданные лирические стихи о природе. Попахивало серьёзной авантюрой, здравый смысл категорически не рекомендовал брать этот девайс, но победило, естественно, любопытство – я взял его!