Смерть в подлиннике
Шрифт:
– Упаси боже, – тут же отвлекся от изучения содержимого папки Гуров. – Все мы работаем в одной связке. Попросить совета или помощи у другого – обычное дело.
– Угу, – не поднимая головы, поддакнул Стас. – Руку уже набили. То после кражи у букиниста выдернули из отпуска знакомого искусствоведа, то нашли менеджера по продажам, который раньше баловался всякими интересными программками. Ну, чтобы он нужный сайт хакнул и слил нам одни интересные данные. Так и вышли на банду. Ну а как прикажете поступать? Ждать у моря погоды?
– Не сливай наши методы, дружище, – улыбнулся Гуров.
– А если на кону жизнь человека?
– В спецназе с радостью рассмотрят твои претензии.
Рукоятников с пониманием улыбнулся:
– Еще раз спасибо за то, что откликнулись. – Рукоятников с тоской посмотрел в окно: – Жарко-то как.
– Осень стоит не по сезону теплая, тут вы правы. И ведь это еще даже не бабье лето, – согласился Гуров. – С чего начнем, Федор Анатольевич? Похоже, вы здесь работаете давно, всех знаете. Командуйте. А мы подстроимся.
Рукоятников попытался занять более удобное положение, что удалось ему не с первой попытки. Мельком взглянув на его уже не красное, а багровое лицо, Гуров всерьез встревожился. «Как бы его удар не хватил», – подумал он и тактично отвел взгляд.
Федор Анатольевич наконец «устаканился», найдя надежные точки опоры для своих немаленьких габаритов. Это стоило ему недюжинных усилий и закончилось приступом кашля.
– Сначала пропала Голикова, – отдышавшись, начал говорить Рукоятников. – Из местных аборигенов, долгожительница. Противная была тетка, признаюсь. Но педагог сильный.
– Чем же она вам не понравилась? – улыбнулся Гуров.
– А есть такие, знаете, недовольные жизнью. Не устают возмущаться. Именно они жалуются на соседей, затеявших ремонт, или на смех детей, играющих во дворе. На машины, которые якобы перегораживают дорогу, на высокие цены в магазинах, на погоду. На украдкой курящего во время своего обеденного перерыва продавца, причем бедный парень специально зашел за угол дома, чтобы не дымить на окружающих. Но нет – Голикова заметила, накричала на него и пошла к участковому, чтобы написать жалобу. А он у нас один, между прочим.
– У вас тут всего один продавец? – не расслышал Крячко.
– Участковый, – повторил Рукоятников. – Один на весь поселок. От рассвета до заката на ногах.
– А сколько человек тут проживают сейчас?
– Плюс-минус три тысячи. Но подозреваю, что гораздо больше. Многие же без прописки.
– А почему у вас участковый только один? – удивился Стас. – Как минимум нужно двух на все население.
– Наше руководство прекрасно знает о нехватке кадров, но помочь нам пока не могут. Или не так: могут, но мы сами отказываемся. Объясню. Сейчас решается судьба поселка, – вздохнул Рукоятников. – Скорее всего, тут всё к чертям снесут и застроят коттеджами. Такая информация гуляет уже давно, но все это на уровне слухов. Нет самого главного – определенности. А покуда дальнейшая судьба Шаткого неизвестна, то о какой стабильной работе может идти речь? А вдруг снос начнется через полгода, а я нового человека на работу возьму? Поймите, дорогие москвичи, мы хоть и близко к столице, но живем совсем не так, как вы. Половина моих сотрудников проживает либо тут же, в поселке, либо где-то по соседству. Им до работы так удобнее добираться, и я их прекрасно понимаю. Но среди них желающих перейти в участковые нет, они заняты своим делом. Куда перебросят ОВД, если здесь начнется снос зданий и строительный тайфун? Вот и сидим.
– Тот же новый участковый инспектор предпочтет перевестись в другой отдел поближе, чтобы не тратить время на дорогу. Понял. Грустно, – сказал Крячко. – Как-то все сложно у вас.
– Не унываем, – улыбнулся Рукоятников. – Пока что никто не дергает, и на этом спасибо. Участковый со своими обязанностями справляется, а я держу руку на пульсе. Давайте к делу, если вы не против, а то мне через час надо быть на совещании.
– Начнем с пропавшей, – напомнил Гуров.
– Совершенно верно. – Рукоятников сложил ладони вместе и указал ими на стопку бумаг: – Алевтина Михайловна, одна тысяча сорок пятого года рождения. Проживает в поселке на постоянной основе с начала девяностых. Разведена. Владеет «трешкой» с хорошим метражом. Сдает одну комнату семейной паре, которые и забили тревогу, когда она не вернулась домой. В прошлом Алевтина Михайловна была переводчиком и несколько лет провела в Германской Демократической Республике, где работала в советском посольстве. На жизнь зарабатывала частными уроками. Третьего сентября в одиннадцать часов утра вышла из дома, взяла из гаража свою машину и отправилась в Москву вместе со своим квартирантом Семенцовым Георгием Петровичем, одна тысяча шестьдесят первого года рождения. Причем за руль сел Семенцов. В Москве они и распрощались. Вот только он потом вернулся, а она как в воду канула. Четвертого сентября утром в полиции уже лежало заявление о пропаже человека. Поиски начались сразу же.
– А машина?
– «Лада Калина» у нее была. Год выпуска – две тысячи десятый. Цвет «черный металлик». Машина тоже испарилась. На трассе от поселка до Москвы отсутствуют камеры видеонаблюдения, и целиком отследить маршрут, по которому двигалась машина Голиковой, не удалось. Но, со слов квартиранта, они благополучно добрались до станции метро «Молодежная», где он пересел на метро, а Голикова отправилась по своим делам на «Ладе».
– А что за дела, он не запомнил? – спросил Стас.
– Она ему не доложила.
– Может ли быть такое, что Голикова все-таки возвращалась домой, но что-то с ней случилось по дороге в поселок? – предположил Гуров. – Уже на отрезке пути от Москвы до Шаткого?
Рукоятников, казалось, был готов к вопросу.
– Этот участок мы тоже осмотрели на всякий случай. Трудность в том, что здесь вокруг болотистые леса, но, чтобы добраться до самих болот, из которых сложно выбраться невредимым, необходимо далеко углубиться в лес. Машина бы там не проехала – нет там широких троп, сплошь заросли. Кроме того, в лесу есть одна засада в виде импровизированной свалки. Ни штрафы, ни предупреждающие таблички не помогают. Люди все равно свозят туда все отходы. А дачных поселков у нас тут рядом несколько, они существуют давно, расширяются, некоторые москвичи уже давно перебрались из Москвы за город на постоянное место жительства. Так что людей, которые мусорят, много. Убивают природу. Только вот дела до этого никому нет.
– Если дачка рядом с Москвой, то это подарок судьбы, – заметил Стас.
– Это удобно, согласен, – кивнул головой Рукоятников. – Ну а что? Московскую квартиру можно сдать и жить на деньги от аренды, но уже не в городе, а на природе. Красота. И мусор по дороге домой можно в лесу выбросить, а не везти с собой. Сплошные бонусы.
В его голосе Гуров уловил нотку горечи. Похоже, этот немолодой грузный человек всерьез болел душой не только за то, чтобы на вверенной ему территории никто не поубивал друг друга, но и за то, чтобы красоту и чистоту здешних мест уважали и берегли и свои, и чужие. Как ни крути, Москва и впрямь ведет себя сурово, подминая под высотные здания милые сердцу парки и скверы. Но лес, пусть и напичканный опасными болотными трясинами, все еще стоял на своем месте и, судя по высоте крепких стволов корабельных сосен, был высажен довольно давно. Жаль будет стирать такое великолепие с лица земли.
– Получается, что свалка мусора в лесу перегораживает путь к болотам? – спросил Гуров.
– Совершенно верно, – кивнул Рукоятников. – Да и к ней просто так не подобраться. Кто-то из безымянных героев возвел проволочную ограду, она-то и сдерживает мусор, чтобы его по лесу к дороге не разнесло, а сама свалка не поползла в глубь леса. Свалку тоже проверили, но быстро это сделать не получилось. Там столько залежалой дряни, что тошнота к горлу.
– Именно лежалой? – уточнил Гуров.
– Именно. Есть участки, где мусор годами не трогали. Все срослось в пласты, покрылось плесенью.