Смерть в прямом эфире
Шрифт:
— Редкий случай, когда не вы мне, а я вам, вероятно, могу помочь, — сказал заместитель начальника контрразведки. — Лев Иванович на месте?
— Схожу поищу, — Станислав кивнул Гурову на параллельный аппарат. — Возьми трубочку.
— Здравствуй, Павел, — Гуров не хотел, чтобы в группе знали, где он сегодня был и виделся с Кулагиным.
При всей обоюдной неприязни МВД и ФСБ Гуров и Кулагин приятельствовали. Знакомство их велось с давних пор, когда оба были подполковниками и операми и по возможности помогали друг другу.
Оперативные
Старшим среди них был Гуров, и не только потому, что умнее и талантливее, а просто в связи со спецификой работы больше истоптал асфальта, больше дрался, имел агентуру и так называемых доверенных лиц, характер был пожестче, а начальства боялся меньше.
Надо отдать должное Павлу, с первого дня он принял неофициальное старшинство Гурова и относился к этому спокойно, да и не так часто они работали вместе. Кулагин за прошедшие годы стал заместителем начальника управления. Гуров получил лишнюю звездочку да приставку к должности "по особо важным делам". Но во взаимоотношениях офицеров ничего не изменилось. Кулагин говорил с приятелем несколько уважительно, а Гуров с Павлом немного шутливо.
— Здравствуй, соскучился, у тебя как сегодня со временем? — спросил Кулагин.
— Не хватает времени и денег, остального в достатке, — ответил Гуров.
— В семнадцать на старом месте. Устраивает? Очень желательно, чтобы ты был один, — продолжил Кулагин.
Гуров кивнул, взглянул на Крячко многозначительно.
— Жду, — Кулагин положил трубку. Некоторое время Гуров молчал, прикидывая, что может означать звонок Павла. Вице-премьер не мог обратиться в контрразведку, здесь что-то не так. А как? И что можно сказать ребятам?
— Они вышли на нашего Авилова, — сказал Гуров. — Зачем людям лишняя головная боль? Паша считает, что я могу находиться под наружкой.
Он еще подумал.
— Выходим сейчас, покатаемся по городу, я на заднем сиденье у Станислава. Вы, хлопцы, — Гуров кивнул Котову и Нестеренко, — прикрываете. Прокуратура, сидя в своем кабинете, руководит. На Калининском ребята нас обгоняют. Котов высаживается, я выхожу чуть дальше и направляюсь обратно к метро. Гриша смотрит — если видит наблюдение, уходить и играть не будем; я просто возвращаюсь в машину к Станиславу, он отвозит меня домой, вы работаете, дел вам хватает.
— А Кулагин? — спросил Нестеренко.
— Ждет три минуты и уходит, завтра придумаем что-нибудь поинтереснее.
Кафе было маленькое, уютное, домашнее, расположенное на узеньких переплетающихся переулочках
Посетители здесь случались тоже свои, арбатские, конечно же, немолодые и небогатые. Цены держались божеские, однако кафе "У Маши" выстояло, чем вся округа гордилась. Если местному жителю представлялся выбор: обедать в настоящем ресторане с зорким швейцаром, полированной мебелью, сверкающей посудой и длинным меню или откушать "У Маши", то человек вел гостя сюда, удивляя своей неприхотливостью. За счет своих посетителей кафешка и держалась.
Кулагин и Гуров не являлись завсегдатаями, но трижды обедали, и сегодня их узнали.
Хозяйка, Мария Петровна, женщина неопределенных лет, низко поклонилась:
— Здравствуйте, спасибо, что зашли, — забрала у мужчин плащи и шляпы и проводила к одному из четырех столиков.
— Мария Петровна, можете не торопиться, — сказал Гуров, глядя на молодую парочку, судя по скромной одежде, студентов. Посмотрел сыщик и в окно, за которым прохромала неброская фигура Гриши Котова.
— Лев Иванович, а ты не обижаешься, что я на "ты" перешел? — спросил Кулагин. — Около двадцати лет на "вы" обращался и тут разом, без приглашения.
— Генералу не положено к человеку званием ниже на "вы" обращаться, — ответил Гуров, раздумывая, по какому вопросу пригласила контрразведка. Да еще предупредила, чтобы проверился и сопровождение привел. — Ты, Паша, — продолжал Гуров, — человек мозговитый. Я рад тебя видеть, запоздало поздравляю с повышением. Много шпионов разоблачил?
Павел смутился, ответил нерешительно:
— Кое-что имеем, но мы теперь все больше по вашей линии. Прости за вопрос, вы сейчас делом на телевидении занимаетесь?
— Стараемся. Скажи, Паша, если на телевидении убивают диктора, преступление уголовное или политическое? — Гуров прищурил голубые глаза. — Не крути, скажи, как сам думаешь?
— Я не думаю, знаю, — Кулагин впервые не отвел взгляда. — Дело чисто политическое.
— А зачем, спрашивается, его на меня вешают?
— Лев Иванович, ведь я пришел, — ответил Кулагин.
— Без ведома руководства, рискуя лампасами! — Гуров не повысил голос, однако казалось, что он кричит.
— Не надо на меня давить, я позвонил и пришел, — Кулагин расправил плечи. — Ты сегодня как-то странно со мной разговариваешь.
Дочь хозяйки, совсем малолетка, поставила перед гостями два салата из отварной картошки, свеклы и селедки, которые ели по праздникам в войну, графинчик водки, бутылку нарзана.
— Спасибо, Настя, — Кулагин налил по рюмке, кивнул и выпил.
Гуров дал зарок не пить, пока дело не раскроет, но увидел, как из-за портьеры за ним наблюдает Мария Петровна; приподнял рюмку, кивнул хозяйке и тоже выпил. Он знал, хозяева считают их мелкими чиновниками расположенного неподалеку Внешторга.
Они закусывали, подбежала хозяйка: