Смерть за стеклом
Шрифт:
— Плевать, — отозвалась Келли. Ей в самом деле было плевать. Девушка внезапно решила, что ей еще рано спать. Почему бы немного не позабавиться с Хэмишем? Может, даже еще разок поцеловать. Ведь сегодня у них вечеринка. И они вдвоем поковыляли в сторону женской спальни, предоставив шестерым оставшимся продолжать накачиваться спиртным.
— Не очень спешите обратно! — крикнул им вслед Джаз.
— По крайней мере, до тех пор, пока мы тут все не допьем, — добавил Гарри.
В режиссерском бункере все держали пальцы скрещенными. То, что происходило в доме, было, безусловно, очень многообещающим. Режиссеры, их помощники и ассистенты, затаив
Но на полдороге к двери они изменили направление. Идея возникла у Келли. Она схватила Хэмиша за рубашку и поволокла сквозь раздвижные двери в теплую ночь, к бассейну. На мгновение у наблюдателей всколыхнулась надежда, что удастся засечь погружение не обремененных одеждой тел.
— Камера четыре, быстро под бассейн. Одна нога здесь, другая там! — крикнула в переговорное устройство Пру. И по зеркальному коридору, затем в тоннель, на наблюдательный пункт под стеклянным дном бассейна заскользила закутанная в черное, похожая на робота Далека [34] тень.
34
Далек — один из роботов — героев детской телепередачи.
Однако пьяная парочка обманула ожидания. Келли и Хэмиш потискались на берегу, поцеловались, похохотали, но в воду не полезли.
— Боже, они направляются в Камеру соития! — Пру едва сдерживала возбуждение. — Эй, кто-нибудь, позвоните Джеральдине!
Камера для спариваний представляла собой деревянную хижину с диванами и задрапированными светильниками. Казалось, что кто-то попытался воспроизвести в саду под навесом арабский шатер любви. На самом деле так оно и было. Устроители «Любопытного Тома» сильно надеялись, что, удалившись от назойливых взглядов остальных «арестантов», какая-нибудь парочка пожелает заняться здесь любовью. И даже пять «простреливающих» небольшое пространство камер не погасят их пыл.
Келли завела Хэмиша внутрь, пьяно гогоча, они рухнули на подушки. Девушка с самого начала понравилась Хэмишу, и он твердо знал, что камеры ему не помеха. Наоборот, необыкновенно возбуждала мысль, что он уложит Келли в постель на глазах у миллионов ревнующих мужчин. И еще Хэмиш надеялся, что это представление послужит прекрасным стартом для собственного квазимедицинского сексуального телешоу, которому в фантазиях даже придумал название: «Беседы доктора Трахта».
Поцелуи становились интенсивнее, продолжительнее, жарче. Пьяные, чмокающие, булькающие поцелуи напоказ, в которых было больше эксгибиционизма, чем страсти, потому что оба: и Келли и Хэмиш, хотя и находились в подпитии, прекрасно понимали, что эта сцена станет гвоздем завтрашнего вечернего выпуска, а на следующее утро появится в газетах.
Какая будоражащая мысль: стоит смачно поцеловаться, и завтра ты уже звезда! Хэмиш почувствовал неподдельное вожделение и непреодолимую тягу к хвастливому эксгибиционизму и смело сунул руку под балахонистую блузку Келли. Он сразу понял — а завтра в этом убедятся миллионы телезрителей, — что на девушке не было лифчика.
— Ох, нет, запретная зона, — промычала она и отодвинула руку.
В бункере люди сдвинулись на краешки стульев.
— Ну как, он взял ее за титьку? Вино наше?
— Вроде нет. Пока
— Вот стерва! Да пусти же ты его! Вспомни о соотечественниках!
— А может быть, и взял. Я точно не видел. Кажется, взял.
— Уточним, когда прокрутим по новой.
— Подожди. Не спеши, еще много времени.
А в это время в Камере соития Хэмиш готовился к новой попытке. Его разочарование после неудачного опыта успело пройти, и он видел, что Келли разогревалась.
— У меня идея, — прошептала она. — Давай заночуем здесь. Тогда непременно прославимся. Представляешь: Хэмиш и Келли спят вместе в любовном гнездышке у бассейна. Ха-ха! — и стянула с себя джинсы.
— Есть! — закричали в аппаратной и вскинули вверх руки, когда на экранах появилась прелестная задница в трусиках (хотя такие мини-«джи-стринг» только с большой натяжкой можно было назвать трусиками).
— Есть! Есть! — раздались новые крики, и пальцы операторов задрожали на кнопках управления.
— Давай! — выдохнула Келли. — Снимай штаны, а то так и заснешь в моем любовном гнездышке в грязных, вонючих брюках.
Хэмиша уговаривать не пришлось, и он тут же принялся стаскивать безукоризненно чистые шины. [35] И пока возился с ботинками, которые позабыл снять, все узрели рвущийся из-под трусов член.
35
Форменные или спортивные брюки из плотной ткани.
— Потрясающе! Это все мне? — промурлыкала Келли и натянула на голову одеяло.
— Черт! — выругались в бункере. — Напрасно мы положили туда одеяла!
Келли под одеялом накрыла ладонью микрофон.
— Вот так. Теперь пусть представляют все, что угодно.
Девушка быстро остывала, и Хэмиш попытался ее расшевелить.
— Слушай, а почему бы не дать им посмотреть?
— Ты за кого меня принимаешь? — хихикнула она. Ее глаза слипались от сна. — Я устала, — прошептала Келли так тихо, что даже Хэмиш едва услышал, ее рука по-прежнему лежала на микрофоне.
Кроме Хэмиша, никто не разобрал ее слов.
Горячительное и мягкие подушки сделали свое предательское дело — Келли отключилась. Хэмиш про себя выругался. Стал целовать ее, что-то шептать на ухо, пытаясь вернуть настрой, хотя понимал, что по-настоящему не было никакого настроя.
— Нет, — пробормотала она. — Давай без глупостей. Я совершенно измотана, слишком напилась, и мне хорошо.
По крайней мере, Хэмиш так понял, потому что Келли была где-то совсем далеко и говорила почти неразборчиво.
Они прижимались друг к другу. Хэмиш успел обнять девушку до того, как она уснула, и теперь привлек к своему жаждущему несчастному телу. Рука снова полезла под блузку. Но на этот раз не встретила сопротивления. Келли спала. Хэмиш дотронулся до ее груди.
Но в бункере не было поздравлений. Редакторская команда понятия не имела, что ей по праву причитались две кварты отличного вина. Никто ничего не видел и не слышал.
— Чем они там занимаются? — возмущалась Пру.
— Подозреваю, что ничем, — отозвался помощник ассистента. — Перебрали. Самому знакомо это состояние.