Шрифт:
Отдых, как повинность
Дед опять привёз нас в этот захолустный дом отдыха. Бочки, грязи, ванны, какой-то непонятный мне электрофорез. Зачем он ему вообще сдался? При его-то возможностях. Ему здесь очень нравится. Я не против этого. Но зачем тащить сюда всю семью? Мне здесь ужасно скучно. Не только из-за стариковской атмосферы, но главным образом из-за запрета на применение магии.
В моей школе тоже полно запретов, но зато там мои друзья. За всеми нами после занятий приезжают экипажи, но мы все равно идем домой пешком. По дороге дурачимся, болтаем, строим планы, обсуждаем события и сплетни. А уже дома можно расслабиться в полную силу. И запрета на магию здесь никто не вводил. Но дома есть и обязательства,
Мой дед, при его могуществе и богатстве, легко мог устроить такой же санаторий у себя в поместье. Но нет, мы тащимся за тридевять земель в самый обычный человеческий дом отдыха, где нет привычных нам развлечений и кругом одни запреты. Словом, когда дед объявил, что мы вновь туда едем, пятый раз за год, никто в семье не обрадовался.
Семья наша не велика. Мой дед, магистр Министерства защитной магии на заслуженном отдыхе. В своё время он принимал участие почти во всех значимых событиях магического мира. Но, после ранения сердцевины, в боях он больше не участвовал.
Наверное, нужно пояснить. Сердцевина – это маленький орган, расположенный чуть выше и правее обычного человеческого сердца. Именно он отличает нас от людей и дает магические способности. Мы выглядим как люди, живем в человеческом мире, хоть и обособленно, в нашем мире кипят те же страсти. Единственное отличие – магия. И "разменной монетой" в нашем мире служит "эликсир" – средство, способное усилить природные магические способности сердцевины или придать новые.
С прогрессом эликсир из средневековых бутылей перекочевал сначала в колбочки, затем в пропитанные им пергаменты, следующим шагом было изготовление концентрированного эликсира в виде таблеток. Сегодня, если верить тому, что говоря в школе, насчитывается более ста форм, в которых может существовать эликсир. Все это контролируется правительством магического мира. Большинство граждан держат свои эликсиры в правительственных банках, часть хранят дома. Но любые торговые операции с участием эликсира, должны быть доведены до сведения правительства. Таков закон. Я за свои 16 лет ни разу не видела ни один эликсир в живую. Все хранится в банковских сейфах.
Но вернемся к семье. Обе дочери моего деда: моя мама и тетя Мария, обладали даром исцеления. Проще говоря они были целительницами. Их талант раскрылся рано, если верить дедушке. Мама раскрыла свои таланты примерно к 8 годам, а ее старшая сестра Мария и того раньше. А я своего таланта до сих пор не знаю. Это огорчает деда. Он не говорит об этом на прямую. Но я все вижу, все понимаю.
Мой отец, Павел, владеет магией образов. Это умение сложно описать словами, легче раз увидеть своими глазами, как он творит невообразимую красоту. Все. кто хоть раз видели его за работой, восхищались его образами. А некоторые, особо впечатлительные, и спустя долгое время частенько вспоминают о папиных картинах с восторгом и благодарностью. Но дохода такой талант не приносит. Только эмоции. Вот почему дед изначально был против брака Елены, моей мамы, с Павлом.
Но неприязнь дедушки к моему отцу поутихла, когда тетя Мария тоже собралась выйти замуж. Её избранника дед невзлюбил еще задолго до брачной церемонии. Дядя Марк занимается материализацией объектов. Талант прибыльный, особенно с точки зрения простого человека. Но у дяди Марка такой магический талант идёт об руку с жадностью, корыстью и тягой к азартным играм. Почти весь свой доход он просаживал на бегах и в игорных заведениях. Его пороки вскрылись только после смерти Марии. И после этого дед возненавидел его еще больше. Однако все равно позволил ему жить в своём имении, отдал ему, как наследнику Марии, положенную часть магического эликсира и везде таскает его с собой, чтобы приглядывать.
Дед часто путешествует, особенно по человеческому миру. И нас с собой берёт. Эта его тяга ко всему не магическому началась после смерти Марии. Когда я была маленькой, наш прислужник нашёл ее бездыханное тело на террасе. Но сердцевина еще пульсировала, а значит ее еще можно было спасти. Но пока прислужник бегал за помощью, сердцевина угасла. Жестокая ирония – целительница не смогла уберечь себя от смерти.
В тот черный год траур не сходил с лиц моих домочадцев. Дед с головой ушел в чтение… нет не так, в поглощение человеческих книг о медицине и разного рода терапии, на всех существующих языках. Он неделями не выходил из своего кабинета. Дядя Марк уехал из имения и поселился неподалеку в одиночестве.
Я в то время была еще совсем малышкой, и не помню этих событий. Зато помню что было после: регулярные поездки к дяде Марку, рассказы дедушки о тетушке Марии, о ее детстве, о ее талантах. Бывало вечерами я сидела рядом с дедушкой и он вдруг посреди рассказа грустно вздыхал и говорил мне:
– Тара, как мне хочется иногда назвать тебя Марией. Но это не со зла. Просто я очень скучаю по моей доченьке. Но и твою маму обижать не хочу. Она мне тоже очень дорога. Вы мои девочки, мои драгоценные девочки. Как же мне уберечь вас от зла? – после он замолкал и мы сидели в тишине, или он удалялся к себе в кабинет. Я всегда думала, что он в такие моменты уходил плакать в одиночестве.
Мои родители часто навещали дядю Марка, чтобы поддержать. такие поездки, стали неотъемлемой частью нашей жизни. Когда мне было шесть лет, в один из вечеров моя мама вновь направилась к Марку, но без нас с папой. Вернулась раньше обычного, и очень взволнованная.Что или кто ее так напугали, она так и не сказала. А на утро ее сердцевина угасла. Я сутки рыдала, кричала, билась в истерике без перерыва возле маминой кровати, пока папа и дед молча сидели рядом. Это время казалось мне адом. Сложно описать ту боль потери, сломавшей нашу жизнь. Дед периодически набрасывался на Марка, расспрашивая, что он сделал с его дочерью. Но Марк утверждал, что в тот злополучный вечер не виделся с Еленой. Она так и не доехала до него.
Почти год после смерти мамы все имение вместе с обитателями больше походило на картонный макет. Все казалось плоским, неестественным, отталкивающим и неприятным. Только в день рождения моей мамы дед впервые выехал в человеческий мир развеяться. Потом эти поездки участились, а позже и вовсе стали обязательными для всех членов семьи. Дед говорил, что люди переживают те же горести, что и маги, но при этом умеют быть счастливыми. И этому стоит у них поучиться.
Минуло десять лет. Ни папа, ни Марк так и не женились повторно. Отец был занят моим воспитанием. А Марк просто не хотел терять долю наследства Марии, и не скрывал этого. Ведь женись он повторно, эликсир Марии отошёл бы обратно в семью. Зато по завещанию дед обещал равные доли своих накоплений эликсира каждому члену семьи, включая Марка. А это в разы больше, чем доля его покойной жены.
***
В этот дом отдыха мы приезжали многократно. Уже весь персонал знал нас в лицо и поименно. Особенно деду нравились вечерние посиделки в большой зале, когда сотрудники составляли компанию гостям. Чаще всего он играл в шахматы с молодым человеком по имени Николай. Его то ли знакомая, то ли родственница, по имени Лилия работала здесь же – составляла компанию пожилым постояльцам в игре в домино или лото. Николай был ее протеже. Я коротала такие вечера за чтением, отец за разговорами о прекрасном с еще одним частым гостем, художником Аркашей, который приезжал сюда подлечиться после очередного запоя. И всегда жаловался на одно и то же – на своего соседа, офицера в отставке, мол, как можно так скучно жить. А дядя Марк тянул время за игрой в карты. Словом, наслаждались пребыванием в этом пансионе только двое: дед и мой отец.