Смертельная скачка
Шрифт:
— А шести таких, как вы, нет? — сухо спросил он.
— Штат Скакового комитета довольно ограничен. Эрик молча задумчиво пил кофе.
— А почему вы не бросите это дело, пока целы?
— Из чертова природного упрямства, — ответил я. — Что вы знаете о Рольфе Торпе?
— О Рольфе Торпе, который наводит ужас на лыжных склонах, или о том, который строит стеклянные дома для пигмеев?
— О Рольфе Торпе, который владеет скаковыми лошадьми и что-то добывает в шахтах.
— А-а, о нем. — Эрик насупился, фыркнул, состроил гримасу. — Еще один проклятый капиталист,
— Вы знаете что-нибудь о нем лично?
— А в нем есть что-то личное?
— Нет?
Эрик засмеялся.
— Вы не находите, что охота за деньгами всегда что-то говорит о душе человека?
— Все, что делает человек, говорит о его душе.
— Но капиталист — это не человек, а капитал, — сказал Эрик.
— Но и о нем кричит каждая вещь, ему принадлежащая.
— Ладно, — улыбаясь, сказал Эрик. — Но я ничего не могу рассказать вам о Рольфе Торпе, во-первых, потому, что я с ним никогда не встречался, и, во-вторых, пока капиталиста не застанут в постели с секретаршей без пижамы, это самая скучная тема для колонки слухов.
Фотографии для шантажа, невольно мелькнула у меня мысль. Почему бы нет?
— Вы знаете человека, которого зовут Ларе Бальтзерсен? — спросил я.
— Конечно. Председателя Скакового комитета? Каждый в этой стране считает его респектабельной опорой общества. Он встречает послов, вручает награды. Постоянно на страницах спортивных газет и всегда рядом с человеком момента. Но можете себе представить, наш Ларе когда-то сам бывал героем дня. Известный мотогонщик, главным образом в Швеции. Естественно, до того, как банкирство окончательно пригладило его.
— Семья?
— Жена-датчанка, много приличных детей. Я заплатил по счету, и мы направились к машине. Один смотрел вперед, прижавшись огромной головой к ветровому стеклу. Несколько человек окружили машину и восторженно сюсюкали: «Посмотри, какой симпатичный мальчик». Дог реагировал на звуки, широко открывая в зевке свою гигантскую пасть.
Эрик потрепал собаку по голове и сказал: «Fanden ta dig». Дог без обиды перекинул объемное тело на заднее сиденье, и путешествие продолжалось.
— Что Ларе делал во время войны?
— Из Лондона читал по радио новости для Норвегии.
— Он не говорил мне, что жил в Лондоне.
— Сейчас он успокоился. Еще один потухший вулкан. Но больше пемзы.
Эрик пересек перекресток три секунды спустя после того, как дали красный свет, и, кажется, искренне не слышал страшного скрипа тормозов, когда шесть других водителей остановили машины у светофора. Один дружески ткнулся мокрым носом Эрику в шею, и тот, бросив руль, обернулся и погладил огромный мокрый нос.
Машина проехала с милю от центра города и остановилась перед современным квадратным строением из стекла и бетона, совсем не напоминавшим архитектурное изящество штаб-квартиры Сэндвика.
— Адрес тот, который вы мне дали. — Эрик с сомнением смотрел на чудовище в стиле модерн.
— Прекрасно, — сказал я. — Не хотите подождать в помещении?
Он покачал головой, хотя день был холодный
— Один излучает тепло, будто атомный реактор, и я не люблю сидеть в синтетических вестибюлях, точно экспонат на выставке.
— Ладно.
Я оставил их наслаждаться обществом друг друга, а сам поднялся в офис Рольфа Торпа, где, как и у Сэндвика, меня попросили подождать. На этот раз я сидел не в кабинете Торпа, а в небольшой приемной, завешанной таблицами и рисунками, рассказывающими о «Торп-Норд ассоциации». Здесь тоже были схемы земли в разрезе, диаграммы, свидетельствующие об успехах, карты районов, где ведутся работы. Но карты не Северного моря, а суши к западу от Осло, там, где горы.
Кто-то мне рассказывал, что Рольф Торп добывает серебро, но, судя по диаграммам, теперь он занимался не серебром или, вернее, не только серебром. Он и его ассоциация включились в гонку за титаном.
Рольф Торп был похож на свой товар по прочности, но отнюдь не по легкости. Он не затруднял себя вежливостью и не скрывал, что считает мой визит дурацкой выдумкой. Он ворвался в приемную с криком: «Проходите, проходите, у меня для вас только десять минут». И, не дожидаясь меня, прошел к себе в кабинет. Я последовал за ним.
Формой мебели, рисунком обивки, ковра его кабинет очень походил на офис Сэндвика и отражал скорее принятый стиль, чем характер хозяина. На стенах висели фотографии с изображением разных изделий из титана и карта, усыпанная точками, показывающими, где ведутся работы.
— Как вы добываете титан? — спросил я и, не дожидаясь приглашения, сел в кресло для визитеров. Он раздраженно занял свое место за аккуратным столом размером в пол-акра и закурил.
— Курите? — Он толкнул ближе ко мне коробку с сигаретами.
— Нет. Благодарю вас.
Он спрятал зажигалку и глубоко затянулся.
— Титан не лежит прямо под носом, как уголь. Вы хотите использовать ваши десять минут на такие вопросы?
— И на такие тоже.
Он озадаченно взглянул на меня, и его большие черные усы еще больше ощетинились. Но вроде бы он нашел, что эта тема не такая вздорная, как мои предполагаемые вопросы.
— Титан занимает девятое место среди наиболее распространенных на земле элементов. В горных породах содержится девяносто девять процентов титана, также он есть в нефти, угле, воде, растениях, в животных и человеке.
— Но едва ли вам удается получать титан из людей?
— Нет. В основном его добывают из минерала, который называется ильменит, он на одну треть состоит из титана.
— Ваша фирма занимается непосредственно добычей минерала в шахтах?
— Нет. Мы проводим изыскания, пробную добычу, консультируем и закладываем шахты.
Я рассеянно окинул взглядом фотографии на стене.
— Кроме скоростных самолетов, на что еще используется титан?
Он без запинки перечислил, где применяется титан, будто уже много раз отвечал на такой вопрос. И только в конце назвал краски, губную помаду и дымовые завесы. Казалось, не оставалось предметов, которые можно было бы сделать, не используя силу титана.