Смертельное танго
Шрифт:
— А где Эд? — Ему надоело препираться с Ритой. Захотелось услышать авторитетное и, самое главное, непредвзятое мнение.
— Не знаю, — обиженно буркнула она. — Ушел куда-то.
— Он видел?
— Видел.
— И что сказал?
— Ничего не сказал! Ушел, и все!
— …Не парься, Оборотень, для первого раза очень даже неплохо. — В запале спора они не заметили, как в коридоре появился Эд.
— Неплохо? — нарочито равнодушно спросил Данила. В том, что мнение Эда для него что-то значит, не хотелось признаваться даже самому себе.
— Более чем неплохо, Оборотень. Более чем. — Арт-директор плотоядно улыбнулся. — Ты примерный ученик — ухватил самую суть. Думаю, на этом поприще тебя ждет большое будущее, если…
— Если что?
— Если после сегодняшней выходки Алекс тебя не уволит.
Эд не успел договорить, как зазвонил его мобильный. Они с Ритой многозначительно переглянулись.
— Легка на помине, — усмехнулся Эд, поднося телефон к уху.
С минуту он молча слушал, а потом весело посмотрел на Данилу:
— Иди, Оборотень.
— Куда?
— Вымаливать прощение.
…Он ожидал, что Алекс будет рассержена, он даже приготовил покаянную речь, но она была не просто рассержена, она пребывала в ярости. Пунцовые пятна гнева на щеках не скрывал даже тщательно наложенный макияж. Когда Данила вошел, хозяйка клуба не сидела за столом, как положено боссу, а разъяренной фурией металась по кабинету.
— Привет, — сказал он, в нерешительности застывая у двери.
— Уже виделись! — Голос Алекс был громкий, с непривычными истеричными нотками. — Что ты себе позволяешь?! Щенок! Мальчишка! Я тебе не какая-нибудь… Я твой босс! Или ты еще не понял, кто платит тебе деньги?!
— Ты меня увольняешь? — Вот и конец его карьере стриптизера. Кому нужны такие… неуправляемые?
— Что?! — Алекс перестала метаться, подошла вплотную. Пятна на ее щеках сделались еще заметнее.
— Теперь ты меня уволишь? — повторил Данила.
Очень долго, наверное, целую вечность, она гипнотизировала его яростным, немигающим взглядом, а потом сказала уже спокойнее:
— Расцарапать бы тебе рожу, Оборотень, да жалко портить товар.
— Значит, не увольняешь. — Он удовлетворенно кивнул.
— А ты забываешься…
— Извини.
— Раньше нужно было извиняться.
— А теперь?
— А теперь… — Ногтем указательного пальца Алекс прочертила линию у него на щеке. — А теперь, Оборотень, заканчивай то, что начал…
Он считал себя разумным и рассудительным, он никогда не шел на поводу у женщин, но сейчас под насмешливо-требовательным взглядом Алекс с ним что-то такое случилось, что-то неправильное, обрушивающее мироздание, превращающее заурядного детдомовского мальчишку в ненасытного зверя. Может быть, она и в самом деле была права, когда назвала его Оборотнем. Особое чутье…
— …Алекс, то, что произошло… — Данила застегивал рубашку и старательно не смотрел в сторону кожаного дивана, на котором, забросив руки за голову, лежала обнаженная Алекс. Из одежды на ней были только чулки, да и те порванные. Что же это на него нашло?..
— То, что случилось, ровным счетом ничего не значит. — Хозяйка клуба усмехнулась, потянулась, точно сытая кошка.
— То есть ничего как бы и не было? — Все-таки он на нее посмотрел: сначала на задумчивое лицо, потом на порванные чулки.
— Да, ничего как бы и не было. — Алекс улыбнулась. Это была улыбка победительницы, женщины, сделавшей сознательный выбор и нисколько о нем не сожалеющей. А он-то, дурак, считал победителем себя…
— А теперь я уволен?
— Уволен?! С чего бы? — Она перекатилась на бок, приподнялась на локте, сказала теперь уже совсем другим, деловым тоном: — Ты не уволен, Оборотень. Ты оштрафован на сотню баксов за непозволительное поведение.
— А когда я вел себя непозволительно, тогда или сейчас? — Наверное, Данила мог мы обойтись и без сарказма, если бы не был так уязвлен ее многоопытностью и таким очевидным равнодушием.
— Ты нарушил субординацию. — Алекс встала, совершенно не смущаясь своей наготы, прошлась по кабинету, уселась на рабочий стол, задумчиво поболтала в воздухе ногами. — Я босс достаточно либеральный, но у всего должны быть свои пределы.
Легкомысленный и в некотором смысле неприличный вид никак не вязался со стальными нотками в голосе Алекс. Голосу Данила доверял больше.
— А кто устанавливает эти пределы? — спросил он осторожно.
— Конечно, я. — Алекс достала из портсигара тонкую сигаретку, закурила. — В этом клубе я царь и бог. А ты что подумал, Оборотень?
— Примерно так я и подумал.
— Вот и молодец. Теперь, когда ты знаешь все о субординации, можешь быть свободен. Хотя нет, постой! — Она взмахнула рукой, отгоняя от лица сизое дымное облачко, а потом сказала совсем уж неожиданное: — Оборотень, ты был великолепен. И не спеши ухмыляться, я не о том, что случилось здесь. — Алекс небрежно кивнула в сторону дивана. — Потенциал у тебя неплохой, но над техникой еще работать и работать. Я о том, как ты завел публику. Клиентки в восторге, на тебя уже выстроилась очередь, мой маленький волк. Я пока держу оборону, блюду твою профессиональную невинность, но со следующего месяца в крейзи-меню ты значишься первым блюдом. А пока милым дамам придется ограничиться танго с Оборотнем. Так теперь будет называться твой сольный номер. И кстати, брюки тебе придется снимать. У нас здесь стриптиз-клуб, а не институт благородных Девиц…
Селена была невезучей с самого рождения. Начать с того, что росла она без родителей. Вернее, родители у нее наверняка имелись, но Селена о них ничего не знала. Да и не хотела знать, если честно, потому что нормальные родители никогда в жизни не оставят своего грудного ребенка умирать от холода и голода на парковой скамейке, а ее вот оставили…
Как ей жилось в доме малютки, Селена не помнила, и стылая парковая скамейка, и чужие неласковые руки начисто выветрились у нее из головы, оставив лишь тень от воспоминаний. Она начала осознавать себя лишь годам к четырем. Примерно тогда же научилась реально оценивать свои шансы.