Смертельное танго
Шрифт:
— Когда вы меня заберете? — спросила девушка вместо ответа.
— Теперь уже очень скоро. Осталось уладить лишь кое-какие формальности. — Элеонора облегченно вздохнула. Или Селене это только показалось…
На урегулирование формальностей ушла неделя. Все это время Селена жила как во сне. Слух о том, что ее забирают, мгновенно разнесся по детдому. На целую неделю она стала центром всеобщего внимания. Такие знаменательные события, как внезапное появление чьих-то родственников, происходили крайне редко. На памяти Селены такое случалось лишь дважды.
Четыре года
Бабушка погостила недельку, а потом, расцеловав внучку и всех, кто подвернулся под руку, уехала обратно. В тот же день Зойка заболела. Медсестра Алла Федоровна сказала, что это ОРВИ, но все знали — никакое это не ОРВИ, это страх, панический страх, что только что обретенный родной человек больше никогда не вернется.
Зойкина бабушка не подвела. В течение полугода почти каждую неделю Зойка получала от нее письма, ежемесячно — посылки со сладостями и домашним вареньем. А потом бабушка вернулась и забрала Зойку с собой. Насовсем. Как же ей тогда все завидовали! И Селена тоже завидовала. Завидовала и мечтала оказаться на Зойкином месте.
Вторым счастливчиком был Витька Машковский, застенчивый, щупленький восьмилетний мальчик. Вернее, это сначала все считали его счастливчиком. У Витьки нашелся родной дядя. Он приехал на большом сияющем джипе, засыпал племянника подарками, оказал спонсорскую помощь детдому — купил новенький телик в комнату отдыха.
Дядя был из новых русских, простой, грубоватый, добродушный — мечта любого мальчишки. В отличие от Зойкиной бабушки, ему на урегулирование бюрократических формальностей понадобилось меньше недели.
…Витька вернулся в детдом через одиннадцать месяцев. Конечно, не сам вернулся, а дядя «из новых» вернул: высадил из джипа, выгрузил из багажника ворох игрушек и одежек, подарил детдому новый компьютер и уехал…
Витька молчал полгода, его даже хотели переводить в специнтернат, а потом добрый, застенчивый мальчик вдруг исчез. Его место занял сорвиголова и хулиган. Он дрался, ломал игрушки, портил мебель. Он разбил подаренный дядей телевизор — стянул у дворничихи лопату и лупил ею по экрану, пока тот не разлетелся на мелкие осколки, а потом забился в угол и долго плакал.
Странно, но строгая и ратующая за жесткую дисциплину Эмма Яковлевна Витьку не наказала. Заперлась с ним в своем кабинете, и они о чем-то долго-долго беседовали. О чем, Витька так и не признался. Только после этого разговора он стал приходить в себя, начал понемногу выздоравливать. Уже спустя год кто-то из воспитателей проговорился, что Витькин дядя оказался сволочью и подкаблучником. Что забрал мальчика из детдома, не посоветовавшись с молодой женой. А молодая жена «приблудыша» не хотела. Она хотела своего собственного ребенка. Дядя сначала за мальчика заступался, а потом как-то самоустранился: бизнес и все такое… Дядя самоустранился, а у новой Витькиной «мамы» оказались развязаны руки, издевалась она над «приблудышем» день-деньской, уже почти не таясь. Витька терпел и молчал — не хотел расстраивать любимого дядю. А потом «новая мама» объявила, что ждет ребенка, и Витька в одночасье стал не нужен даже дяде…
Вот такие истории — хоть книгу пиши, хоть фильм ужасов снимай. А теперь еще и Селена со своей странной теткой-инвалидкой. Как они там будут жить вдвоем? Небось, тетке нужна прислуга, чтобы еду готовила, в доме прибиралась. Сама-то немощная. Если так, то просчиталась дамочка. Селенка — это тебе не Витька безответный. Эта еще та язва. На ней где сядешь, там и слезешь. Интересно, чем дело кончится…
Ее прощание с детдомом получилось коротким и скомканным. Эмма Яковлевна выступила с напутственной речью. Воспитательница Лариса Семеновна всплакнула. Селена почему-то решила, что это слезы скорее облегчения, чем горечи. Старшеклассники, ребята, с которыми она прожила бок о бок не один год, в растерянности топтались на крыльце детдома, очевидно, тяготясь этим обязательным ритуалом прощания. Селену он тоже тяготил. Тем более что среди провожающих не было того единственного человека, которого ей хотелось видеть. Данила Алексеев не пришел…
Элеонора жила в красивом, недавно отремонтированном пятиэтажном доме с уютным двориком, цветочными клумбами и дорогими автомобилями на стоянке. Таксист высадил их у последнего подъезда, вытащил из багажника нехитрые Селенины пожитки, уместившиеся в одну-единственную дорожную сумку, и, получив деньги, уехал. Ступеньки, ведущие в подъезд, были крутыми. Селена осторожно взяла тетю под руку. Та благодарно улыбнулась, сказала весело:
— Не волнуйся, девочка. Тут я на своей территории, знаю каждый камешек. Совсем не обязательно мне помогать.
Селена молча кивнула, но руку не убрала — мало ли что. Элеонора легко поднялась по ступенькам — никогда и не скажешь, что она слепая, — распахнула тяжелую металлическую дверь, сказала приветливо:
— Ну, Селена, прошу!
В подъезде было светло, тепло и очень уютно. Пахло духами и свежей выпечкой. Разве может так пахнуть в подъезде? На подоконниках стояли цветы в красивых горшках. Настоящие живые цветы. И никто их не обрывал и не использовал горшки в качестве пепельниц. Странный какой-то подъезд.
— У меня очень хорошие соседи, — сказала Элеонора, неторопливо поднимаясь по лестнице на второй этаж. — Дом старый, все друг друга знают, и люди все исключительно порядочные. Так что не удивляйся, девочка.
Хлопнула входная дверь, по лестнице вслед за ними взбежал высокий, импозантный мужчина.
— Здравствуйте, Элеонора, — сказал он и широко улыбнулся.
— Добрый день, Андрюша. — Элеонора приостановилась, обернулась на звук голоса.
— А кто эта очаровательная барышня? — Мужчина озорно подмигнул Селене.
— Это моя племянница.
— Надо же — племянница! — почему-то обрадовался он. — А как вас зовут, прелестное создание?
— Прелестное создание зовут Селена. — Элеонора улыбнулась, ободряюще погладила племянницу по руке.
— Селена? — удивился мужчина. — Необычное у вас имя, барышня.
— Имя как имя, — сказала она смущенно.
— Имя необычное, а характер серьезный.
— Да, серьезность — это наша фамильная черта, — усмехнулась Элеонора. — Девочка, — она обернулась к Селене, — это Андрюша, мой любимый сосед.