Смертельные друзья
Шрифт:
Офицер взял мой паспорт и стал изучать фотографию. Потом посмотрел мне в лицо, опять на фото. Набрал какие-то цифры на клавиатуре компьютера – номер паспорта, наверное. Они всегда это делают? Я не мог вспомнить.
– Сколько дней вы отсутствовали?
Странный вопрос. Я думал, он уже это знает. – Три дня. Или четыре? Две ночи в самолете, одна ночь в Гонконге. Три дня.
Голос мой дрогнул. Меня трясло. Я сжал кулаки, засунув их в карманы.
Сузи наблюдала за нами с той стороны паспортного
– Какова была цель вашей поездки?
– Я ездил для развлечения. На прием.
– Когда он состоялся?
– Вчера вечером.
– Короткий, наверное, был прием, если в 23.05 вы уже вылетели обратно.
– Коктейль. – Какого черта он задает такие дурацкие вопросы? «Заткнись уж наконец», – думал я про себя.
Он пролистал паспорт, посмотрел старые визы. Аэропорт Нарита, Токио. Сеул. Американская виза.
– Много путешествуете?
– Довольно много. По делам в основном.
– А чем вы занимаетесь?
– Журналистикой.
Каждую секунду он мог задержать меня.
– Спасибо, сэр. С благополучным возвращением!
Он протянул мне паспорт и кивком разрешил пройти.
24
Мы взяли такси и поехали прямо в больницу через Восточный Сассекс и Кройдон, в центр Лондона. После Гонконга город казался безлюдным и густо заросшим деревьями. И безопасным. В таком месте никакая опасность не грозит маленьким детям, если хотят запугать их отцов.
Мне отчаянно хотелось увидеть Кэзи, взять ее на руки, прижать к себе и убедиться, что с ней все в порядке. У нее такие хрупкие ножки, их можно переломать, как тростинки. Я вспомнил, как учил ее плавать, как она ухватилась за край бассейна и лупила ножками по воде. Я молил бога, чтобы ей как следует наложили гипс и чтобы она не осталась хромой.
По дороге я проклинал себя за то, что навлек на Кэзи эту беду. Считается, что отец – это кормилец и защитник. Но судьба так распорядилась, что, будь я не таким хорошим кормильцем, отдавая работе лишь то, что она заслуживала, и не больше, я бы лучше исполнил роль защитника. А если я не прижму сейчас к ногтю убийцу, Кэзи всегда будет в опасности. Меня бесило, что я действовал так безуспешно.
Неужели нельзя докопаться до истины?! Надо только сосредоточиться. Увы, в эти минуты сосредоточиться я как раз и не мог. После полета я чувствовал себя абсолютно разбитым.
Салли поместила Кэзи в отдельную палату в частной больнице. Мы нашли ее почти в самом конце коридора. На двери была пластиковая табличка с надписью «Кассандра Престон».
– Я, наверное, тут ни к чему, – смутилась Сузи. – Родители – другое дело. Я лучше внизу подожду.
– Ерунда. Я хочу, чтобы ты была рядом. Приведешь меня в чувство, если я начну
Кэзи сидела в постели, рассчитанной на взрослого человека. Забинтованные ножки лежали поверх покрывала, а из-под гипса выглядывали крохотные розовые пальчики. Кэзи казалась невероятно маленькой и занимала треть кровати. Салли сидела на стуле у изголовья и читала ей вслух сказку.
Кэзи увидела меня через стеклянный верх двери.
– Папа приехал! Папа приехал! Ура! А подарок привез, папочка?
– Привет, лапа. – Я поцеловал дочку в лобик и осторожно присел на край кровати. – Как ножки?
– Вчера очень больно было, но одна тетя, нянечка, дает мне специальные конфетки, если я глотаю лекарство. Можно выбрать из корзинки любую конфетку. Я взглянул на Салли.
– Мы прилетели как только смогли. Ты ведь знакома с Сузи? Прости, что заставил тебя искать нас в Гонконге. Я страшно волнуюсь. Что врачи говорят?
– Про ножки? Доктор сказал, что все обойдется. Слава богу, закрытые переломы. Но окончательно все выяснится, когда снимут гипс, примерно через полтора месяца.
– Это произошло в Клэпхеме, рядом с домом?
Я постарался задать этот вопрос ровным, спокойным тоном.
Салли сузила глаза.
– Да, именно. Мы находились возле нашего дома в Клэпхеме. Я помню, что ты велел нам уехать из города. Мы провели три прекрасных дня у бабушки в деревне, но когда-то надо ведь было вернуться домой. Не вечно же там оставаться. Бедная мама, у нее ведь не пансион там.
– Я тебя не упрекаю, помилуй бог. Я понимаю. Мне просто надо знать, как все было. Вот и все.
Салли с жалостью смотрела на Кэзи, которая скребла карандашом по гипсу.
– Мне нечего тебе особенно сказать, – продолжила Салли. – Мы только что приехали из Нью-Фореста. Кэзи устала и не хотела выходить из машины. Я пыталась расстегнуть ремни безопасности и вынуть багаж – сразу и то и другое. Мы переходили улицу, и Кэзи шла, шаркая ногами, знаешь, как она часто делает, когда капризничает. И вдруг из-за угла вывернулась машина и направилась прямо на нас. Она сшибла Кэзи, раздался ужасный скрежет, и Кэзи упала на мостовую. Сначала мне показалось, что она мертва. Она не шевелилась. А потом начала кричать.
– А машина?
– Скрылась. На полной скорости. Я даже не успела ее разглядеть. Серый «Ситроен», кажется.
– Номера не рассмотрела?
– Ну конечно, нет. Ради бога, Кит, о чем ты говоришь, мое дитя – наша дочь – лежит на мостовой! Мне кажется, что она мертва, – и ты считаешь, что я в такой ситуации буду изучать регистрационные номера?
– Прости, я только подумал, может, ты заметила первую букву или еще что-нибудь. Боковым зрением.
– Не заметила. Мне надо было «Скорую» вызывать.