Смертельные враги
Шрифт:
Пока он говорил, Фауста словно витала в каких-то далеких мечтах, а когда он замолчал, она, пристально глядя на него своими пылающими глазами и словно желая внушить ему свою волю, произнесла низким, проникновенным голосом:
– Не так давно, шевалье, я предложила вам выкроить на вашу долю королевство в Италии, но вы отказались, потому что вам пришлось бы сражаться со стариком... Хотя имя этого старика и было Сикст V, этот отказ, идущий от такой благородной души, как ваша, не удивил меня. Сейчас я могу вернуться к замыслам, выстроенным мною и разрушенным вашим тогдашним отказом, слегка изменив их... На
Фауста сделала паузу.
И тогда Пардальян совершенно спокойным голосом, в котором не было ни малейшего нетерпения, произнес, словно он ничего не слышал:
– Сударыня, благоволите передать мне пергамент.
В очередной раз Фауста почувствовала, как ее охватывает сомнение и отчаяние. Но Пардальян был столь спокоен, столь внимателен, по крайней мере внешне, что она продолжила:
– Послушайте меня, шевалье... Когда этот пергамент будет вручен по назначению, вы получите взамен пост главнокомандующего в армии, которую Филипп пошлет во Францию. Это будет великолепная армия – так высоки ставки в этой игре... С таким главнокомандующим, как вы, эта армия станет непобедимой. Идя во главе войска, вы обрушиваетесь на Францию, без труда одерживаете победу над Беарнцем, захватываете его; его судят, осуждают на смерть и казнят как еретика и подстрекателя к ереси... Филиппа II провозглашают королем Франции, а вы... для вас создают особую провинцию, нечто вроде вице-королевства Франции!.. Вы удовлетворитесь этим... до тех пор, пока однажды, сократив свой титул на одно слово, по праву победителя, не возложите на свою голову королевскую корону... Вот мой план... Вам надо лишь сказать «да», и этот пергамент, который вы просите у меня для Генриха Наваррского, я сей же миг передам в ваши руки, но только для вас, шевалье де Пардальян...
Пардальян повторил ледяным голосом:
– Сударыня, благоволите отдать мне пергамент, который я обещал привезти Его Величеству Генриху, королю Франции.
Фауста взглянула на него, а затем, откинувшись на подушки, мрачно сказала:
– Я вам, лично вам, предложила этот драгоценный пергамент, но вы отказались от него... Значит, я отвезу его Филиппу.
– Извольте, сударыня, – ответил Пардальян с поклоном.
– И что же вы теперь станете делать?
– Я, сударыня? Буду ждать... А поскольку вы полны решимости ехать в Мадрид, я тоже поеду туда. И, следовательно, я говорю вам не «прощайте», а «до свидания».
– До свидания, шевалье, – ответила Фауста странным тоном.
Пардальян отвесил ей поклон и преспокойно продолжил свой путь.
Как только он исчез за поворотом, Бюсси-Леклерк, Шалабр, Монсери, Сен-Малин и Монтальте окружили носилки, приглушенно изрытая проклятия и ругательства.
Монтальте прорычал:
– Почему, сударыня, почему вы помешали нам покончить с этим бандитом?!
– Вот-вот, почему? – скрежетал зубами Бюсси.
Фауста взглянула на них с презрительной улыбкой:
– Почему?.. Да потому что вы дрожали от страха, господа.
– Клянусь Христом!.. Провалиться мне в преисподнюю!.. Смерть всем чертям!..
– Сударыня, еще не поздно!.. Одно ваше слово – и этот человек не доберется до подножия горы.
– Да?.. Ну что ж, попробуйте...
И
Оскорбленные презрением Фаусты, до предела распаленные еще более унизительным презрением того, кто ехал там, внизу, казалось, даже не замечая их присутствия, они ринулись в погоню, толкаясь и выкрикивая мрачные угрозы.
Фауста же приподнялась на подушках, оперлась на локоть и заняла позу человека, намеревающегося со всеми удобствами наблюдать за любопытным зрелищем.
Мы уже говорили, что дорога вилась в горах, так что, спускаясь по ней, путник справа видел фантастические гранитные глыбы, бесконечно меняющие свои причудливые очертания под магическими лучами ярко брызжущего солнца; по левую же руку находились горные склоны – то пологие, то крутые, то совершенно отвесные; зияющая бездна была готова поглотить жертву малейшего неверного шага – изуродованную, разорванную на куски гигантскими алоэ и колючками кактусов.
Теперь о том, что столь гордо именовалось дорогой. На самом деле это было некое подобие прихотливо извивающейся тропинки, вытоптанной за долгие годы копытами лошадей и мулов, – то настолько широкой, что по ней могли проехать бок о бок несколько всадников, то настолько узкой, что места хватало едва для одного. Впрочем, кое-где виднелись результаты попыток людей улучшить тропу, проложенную животными.
Итак, пять охранников Фаусты бросились в погоню за Пардальяном. Дорога, сужаясь, вынудила их ехать гуськом; случаю было угодно, чтобы они продвигались в следующем порядке: во главе – Бюсси-Леклерк, за ним – Сен-Малин, Шалабр, Монсери; замыкал же вереницу Монтальте.
Пардальян находился в той точке дороги, где колея, протоптанная животными, была кое-как расширена людьми, так что здесь образовалось нечто вроде площадки.
Заслышав за своей спиной цокот копыт, он обернулся.
– Смотри-ка! Это славный Бюсси-Леклерк и те три королевских фаворита, которых я вытащил из Бастилии! А вон того я что-то не знаю!.. Какого дьявола Фауста помешала им напасть на меня наверху? Там хотя бы было просторно, не то что здесь...
Многозначительно покачивая головой, Пардальян изучал площадку, и на его губах играла хитрая улыбка.
Он не спеша развернул свою лошадь на сто восемьдесят градусов и зажал ее в углу, у самой гранитной стены, так что круп ее упирался в мощные обломки рухнувшей скалы. Теперь перед ним была тропа, откуда приближался Бюсси, позади – скалы, служившие ему заслоном; налево от него был горный кряж, направо – пропасть. Таким образом, напасть на шевалье можно было только спереди и только поодиночке.
Пардальян вынул шпагу из ножен и стал ждать; когда Бюсси-Леклерк оказался в нескольких шагах от него, он крикнул:
– Эй, господин Бюсси-Леклерк, куда вы так торопитесь?.. Наверное, на тот урок фехтования, который я пообещал вам дать несколько месяцев назад?
– Мерзкий хвастун! – заорал Бюсси-Леклерк и, высоко подняв шпагу, ринулся в бой. – Подожди, это я преподам тебе сейчас заслуженный урок!
– Мне только этого и надо, – отвечал Пардальян, парируя удар.
– Убей его! Убей его! – кричали четверо остальных.
– Ну, ну, господа... Если уж вы хотите меня убить, то вам не следовало выставлять вперед этого школяра.