Смертельные враги
Шрифт:
– Ну вот, – пробурчал он, – я опять вижу тигрицу. Мягкость, терпимость, доброта – эти чувства не могли долго уживаться с ее природной кровожадностью.
Ошеломленные заговорщики переглядывались. Что это означало? Было ли это предательство? Говорила ли она серьезно, и к чему, наконец, она клонит?
Фауста, словно не замечая, какое впечатление производит ее неистовство, продолжала:
– Мы располагаем документами, чья подлинность неоспорима. На этих документах – подписи и печати многих и многих придворных сановников. Я перечислю лишь часть из этих документов: свидетельство врачей и первой придворной дамы королевы, что Ее Величество была беременна в 1568 году, то есть в год ее смерти; во-вторых, свидетельство вышеуказанных врачей и вышеуказанной дамы, помогавших разрешению королевы от бремени; в-третьих, свидетельство
– Но король будет отрицать свое отцовство.
– Слишком поздно! – произнесла Фауста жестким тоном. – Доказательств более чем достаточно, и они убедят самых недоверчивых. Толпа мыслит упрощенно. Она не поймет, она просто не примет того, что король ждал двадцать лет, чтобы обвинить в неверности (а его отказ от отцовства будет означать именно это) супругу, чью добродетель он всегда восхвалял.
– Он может заупрямиться вопреки всякой очевидности.
– Мы не оставим ему на это времени, – заявила Фауста, сопровождая свои слова красноречивым жестом. – Да и вообще: ученые юристы, изощреннейшие казуисты, призвав на помощь тексты законов, докажут кому угодно, всю силу и значение этой первоосновы римского права: «Is pater est quern nuptiae demonstrant», что в переводе означает: «Ребенок, зачатый в браке, может иметь отцом только супруга».
«О, дьявол! – подумал Пардальян. – Мне бы никогда до такого не додуматься. Умна и сильна! Решительно, очень сильна!»
Таково же было и общее мнение заговорщиков – они наконец поняли, куда клонит их предводительница и приветствовали ее слова криками безумной радости.
Фауста невозмутимо и настойчиво говорила все о том же:
– Отныне вам надлежит всеми силами бороться с легендой о сыне дона Карлоса и королевы Изабеллы и в конце концов разрушить эту легенду. Речь может идти только об одном – о сыне короля Филиппа, каковой сын, по праву старшинства, наследует своему отцу. И если эта истина будет всеми осознана и принята, то в тот день, когда будущий наследник поднимется на престол, оставшийся свободным после отца, не будет ни возражений, ни сопротивления.
Надо отдать должное слушателям Фаусты: никто из них не протестовал, никто не возмущался. Все без колебаний согласились с этими указаниями и сделались, таким образом, соучастниками государственного заговора.
План будущей королевы Испании был принят с трогательным единодушием. Каждый обязывался распространять в народе мысли, только что изложенные ею.
Было условлено, что если король станет вдруг протестовать – что было маловероятно, так как ему не оставили бы для этого времени, – то заговорщики объявят, будто нынешний инфант вследствие некоего помрачения рассудка у короля был еще ранее отстранен отцом от наследования – подобно тому, как однажды точно так же он отстранил первого инфанта, дона Карлоса, которого он в конце концов приказал арестовать и осудить на смерть.
Ловко обыгрывая эти два факта, настолько же необъяснимые, насколько и неопределенные, можно уже было говорить о безумии короля.
Если же Филиппа потихоньку отправят к праотцам прежде, чем он сможет высказаться, то будет объявлено, что будущий король Карл VI был еще в колыбели похищен преступниками (в случае надобности их даже можно отыскать). Король, конечно же, никогда не прекращал поисков украденного ребенка. Наконец чудесным образом престолонаследник нашелся, но волнение
Когда эти разнообразные вопросы были обговорены, Фауста сказала:
– Господа, подготовить восшествие на престол того, кого в память о его деде, прославленном императоре, мы называем Карлом, очень важно. Но при этом необходимо обеспечить его безопасность. Нам надо предотвратить его возможную гибель. Я, кажется, уже сообщила вам, что убийство должно совершиться во время корриды, которая состоится в понедельник, а ведь сегодня уже воскресенье. Это преступление готовилось умело и исподволь. Король прибыл в Севилью только для того, чтобы присутствовать при его осуществлении. Таким образом, вы все должны быть на корриде, Чтобы защитить своими телами человека, на которого я вам укажу и которого все вы знаете и любите, хотя и не догадываетесь о его монаршем происхождении. Вам придется без всяких колебаний поставить на карту свои жизни, дабы спасти его. Приведите с собой самых надежных и решительны сподвижников. Я созываю вас на настоящую битву; необходимо, чтобы вокруг принца находилась отборная гвардия, всецело посвятившая себя его охране. Кроме того, нужно, чтобы на площади святого Франциска, на прилегающих к ней улицах, на местах, отведенных для простонародья, и на самой арене находилось как можно больше наших сторонников. Окончательные приказания вы получите прямо в день нашего решающего, не побоюсь этого слова, боя. От быстрого и умного исполнения этих приказаний будет зависеть спасение принца и, следовательно, судьба задуманного нами.
Эти приготовления сильно удивили заговорщиков. Им стало ясно, что речь идет не о пустяковой стычке, не о безобидной драке, но, как и сказала принцесса, о самом настоящем бое.
Такая перспектива уже не казалась им особо притягательной. С другой стороны, разве можно чего-нибудь добиться, вовсе не рискуя и не подвергаясь опасности?
К этому надо добавить, что если большинство собравшихся и были честолюбцами без совести, то все-таки они были людьми действия, людьми безусловно храбрыми.
Теперь, когда первое удивление прошло, их воинственные инстинкты пробудились. Шпаги будто сами собой вырвались из ножен, словно в атаку предстояло идти немедленно. Двадцать голосов пылко закричали:
– В бой! В бой!
Фауста поняла: если она позволит им действовать, то в своем воинственном порыве они совершенно позабудут, что должны достичь вполне определенной цели. Потому она поспешила остудить их пыл:
– Речь идет не о том, чтобы бездумно обмениваться ударами. Сейчас мы должны думать лишь о том, чтобы спасти принца, только об этом, вы слышите?
И добавила торжественно:
– Поклянитесь, что, если понадобится, вы умрете все до единого, но любой ценой спасете наследника престола. Поклянитесь!
Заговорщики поняли, что слишком увлеклись.
– Клянемся! – дружно воскликнули они, воздев шпаги.
– Хорошо! – строго сказала Фауста. – Итак, до понедельника, до королевской корриды.
Она чувствовала, что сомневаться в их искренности и честности не приходится: если понадобится, они все храбро пойдут на смерть. Но Фауста не пренебрегала никакими предосторожностями. Кроме того, она знала, что как бы ни велика была преданность, малая толика вовремя подсыпанного золота не только не уменьшит ее, а, напротив, увеличит.
С равнодушным видом она объявила о решении, которое должно было привлечь к ней колеблющихся, если таковые имелись среди присутствующих, и удвоить рвение и пыл тех, кто был уже всецело ей предан.
– В таком деле, как наше, – сказала она, – золото – необходимое вспомогательное средство. Среди подчиненных вам людей наверняка найдется некоторое количество тех, чьи храбрость и отвага неизмеримо вырастут, когда они обнаружат, что их кошельки пополнились несколькими дублонами. Разбрасывайте золото пригоршнями. Не бойтесь показаться слишком щедрыми. Вам ведь было только что объявлено – я сказочно богата. Пусть каждый из вас сообщит герцогу Кастрана, в какой сумме он нуждается. Эта сумма будет принесена ему завтра утром на дом. Та раздача денег, которую вы сейчас произведете, относится исключительно к завтрашней битве. Впоследствии мы подумаем и о других щедрых дарах. Необходимые суммы будут вам вручаться по мере того, как в них возникнет нужда. А теперь, господа, ступайте, и да хранит вас Господь.