Смертельный просчет
Шрифт:
— Нравится?
— Народ на курсе противный, но само преподавание на уровне.
— Я знаю, как проводят время калифорнийские студенты. По фильмам. Пляжи, девочки, вечеринки.
Оуэн мою шутку не принял и произнёс, насупившись:
— Я подобным не занимаюсь.
— Конечно, конечно. — Я глотнул пива и спросил с надеждой: — А здесь ты надолго?
— На четыре дня. Заехал из Франции после встречи с отцом.
— Как он?
Оуэну, видимо, надоело болтать со мной. Не ответив на вопрос, он повернулся к брату.
— Абдулатифа наконец нашли. Мёртвого.
— Садовника Абдулатифа?
— На какой-то помойке в Марселе. Личность определили только через неделю по отпечаткам пальцев.
— Его убили?
— Разумеется. Он ведь занимался проституцией. Местные полицейские сообщили, что таких там убивают постоянно.
Гай допил пиво.
— Не могу сказать, что эта весть меня опечалила.
— И меня тоже. — Оуэн посмотрел на меня с насмешливой улыбкой. — Гай говорил тебе, что я видел, как он употреблял Доминик?
— Нет, — произнёс я, начиная холодеть.
— Это случилось за день до вашего приезда. Папа куда-то отлучился, а она, очевидно, решила, что я сижу за компьютером. И ошиблась. Мне удалось подсмотреть, как они развлекались. — Он поймал мой взгляд и усмехнулся. — Естественно, я рассказал об этом полиции. Вот почему детективы решили, что он её убил.
Гай заметил моё смущение и попытался сменить тему:
— Как это воспринял папа?
— С восторгом. Кстати, на следующей неделе он собирается сюда приехать. Повидаться с тобой.
— Здорово, — промолвил Гай без энтузиазма. — Но ты к тому времени уже отправишься в Штаты?
— Да. Но ему это безразлично. Думаешь, он обрадовался, когда я туда прибыл?
— Зато я обрадовался.
Больше в тот вечер мы Францию не вспоминали.
С Гаем я встретился после отъезда Оуэна в Калифорнию. Мы пошли на стадион «Уэмбли» на товарищеский международный матч. Англия играла с Бразилией. Нашей команде удалось сыграть вничью, один — один. После игры мы двинулись на автостоянку, сели в «порше» Гая цвета электрик и стали ждать, когда стоянку покинут несколько тысяч автомобилей. Гай включил проигрыватель.
— Интересную новость привёз твой брат из Франции, — проговорил я.
— Да, — буркнул Гай.
— Доминик действительно убил садовник?
— Не знаю. Но полицейские были в этом совершенно уверены.
Я послушал ансамбль «Ю-ТУ» примерно с минуту, набираясь храбрости для следующего вопроса:
— Гай!
— Да?
— Как твои следы оказались под окном спальни Доминик?
Стоящий впереди автомобиль продвинулся на два метра, и Гай следом за ним.
— Я ходил отлить перед сном.
— Но этого не было.
— Как не было? — удивился он, преувеличенно сосредоточив внимание на автомобиле впереди.
— Мы вместе пришли в коттедж. Нигде не останавливались.
— Ты просто забыл, ведь миновало пять лет. Не мудрено перепутать. В тот вечер я заходил в кусты отлить. Полиция это проверяла.
Я собирался возразить, но передумал. Бесполезно. Но почему он не хочет сказать правду?
— Пойдёшь со мной поужинать с папой? — спросил Гай.
— Нет, спасибо.
— Да что ты, пошли, повеселимся. Потом завалимся в какой-нибудь клуб. Отец за все заплатит.
— Я бы предпочёл с ним не встречаться. А он со мной тем более.
— После Франции?
— Да,
Машины начали движение. Гай почти вплотную прижался к автомобилю, чтобы никто не сумел влезть.
— Я тоже не могу забыть Францию, как ни пытаюсь. До сих пор не могу простить отцу Мел.
— Но продолжаешь с ним встречаться.
— Приходится. Он ведь игрок, понимаешь?
— Не совсем.
— Умеет жить, весело проводить время. Не относится к себе слишком серьёзно и к другим тоже. Ну обидел кого-то, сделал больно, как, например, мне или Мел, и забыл.
— Нельзя же всю жизнь думать лишь о себе.
— Почему? — удивился Гай. — На самом деле, это не так плохо. Тем более, что отец старается никому дорогу не переходить. Его девиз: живи и давай жить другим.
— А Оуэн о нём того же мнения?
— Он его ненавидит. Общается только из-за меня. Чтобы я не переживал.
— Мне всегда казалось странным, что вы такие разные и настолько близки.
— Да, мы помогаем друг другу с детства. Ко мне мама с папой ещё проявляли интерес, а к Оуэну никогда. Он для них словно не существовал. Я был единственным, который думал о нём. А он думал обо мне. — Гай рассмеялся. — Помню, когда мне было восемь лет, мы жили тогда в Лос-Анджелесе, родители ещё были вместе, я провинился, полез в бассейн с кусочком стекла. Папа разозлился и стал снимать с меня стружку. Он всё время ходил злой, видимо, потому, что ссорился с мамой. Всё продолжалось минут десять. Оуэну было только пять лет, но мальчик был крупный, можешь вообразить, так вот он понаблюдал за нами, а потом вдруг издал истошный вопль и ринулся на отца. Оба полетели в бассейн. Папа в костюме. Представляешь его состояние? После этого Оуэна целую неделю укладывали в постель сразу после ужина. Никаких развлечений. А ему это было безразлично, ведь он защитил меня. Хорошо иметь такого брата.
— Да, — кивнул я, радуясь, что у меня нормальная сестра, а не чокнутый брат вроде Оуэна.
Через пару дней мы встретились в пабе после работы. Точнее, после моей работы, потому что Гай скорее всего провёл день у телевизора.
— Как повеселился с отцом?
Гай вздохнул:
— Кошмар.
— Сильно загуляли?
— Нет, кошмар совсем другого типа. Настоящий. Отец требует, чтобы я нашёл работу.
— Возмутительно.
— Это не шутки. Я заявил, что моя работа — играть на сцене. Кстати, чертовски трудная работа. А он говорит, что это чепуха и я бездельничаю. Сообщил, что собирается урезать мой бюджет.
— Сурово.
— На моё имя открыто два счёта в банке, которыми заведует Патрик Хойл. Я сказал отцу, что он не имеет права распоряжаться моими деньгами. А он заверил меня, что имеет. Наверняка так и будет. Хойл сделает для него что угодно. Отыщет способ перекрыть мне доступ к своим деньгам.
— Но всем остальным приходится работать, — заметил я.
— Дэвид, не надо меня стыдить. Я знаю, что большинству людей приходится трудиться. А вот мой папаша почему-то не работает, зато лицемерно рекомендует это мне. Ему, значит, можно проводить жизнь у бассейнов на Французской Ривьере или на швейцарских горнолыжных курортах, а мне нельзя даже иногда сходить в паб?