Смертельный удар
Шрифт:
— Ну, как поживает мой брат, ведь ты доставил письмо? — заметил он таким тоном, словно речь шла о простом сообщении, доставляя которое Федор совершил увеселительную прогулку по морю.
— Доставил. Затем мы вместе с ним отплыли в Африку и высадились в Нумидии с большой армией, перед которой, казалось, никто не устоит, — выдавил из себя Чайка, решив не растекаться мыслью по древу, а сразу перейти к сути. — Хотя, когда я говорил с Магоном, он пытался уверить меня в обратном и сказал, что судьба Баркидов уже решена.
— Ты говорил с Магоном? — брови Ганнибала поползли вверх, от неожиданности сообщения он даже перестал пить вино, едва не поперхнувшись. — Мой брат настолько доверился тебе, что послал на переговоры?
— Не совсем так, — пробормотал Федор, отпивая пересохшими губами глоток вина и размышляя о том, не слишком ли он прямолинеен в вопросах политики. — Гасдрубал послал меня за подкреплением, что прибыло вслед за нами из Испании и высаживалось на побережье. А там меня захватили люди сенатора и вывезли в Карфаген. С тех пор я не видел ни вашего брага, ни его армии.
— Но тебя все же не казнили как изменника, — заметил на это пуниец, быстро уловив суть и тем самым подтверждая все, что рассказал Федору сенатор Магон, — значит, тебе удалось бежать?
— В тот день, когда сенатор Магон удостоил меня последнего приема, еще никто не знал о том, что… — Федор на мгновение умолк, подбирая слова.
— О том, что я перестал подчиняться сенату и объявил себя независимым властителем, — помог ему Ганнибал, — о том, что я стал главным врагом старого Карфагена.
— Да, — кивнул Федор, — об этом не знал никто… включая меня.
— Но тебя не казнили, — вновь напомнил Ганнибал, ничуть не смущаясь тем, что, используя Федора «втемную», подверг его жизнь новой опасности, не считая обычной войны.
— Нет, — ответил Федор, выпив для храбрости еще вина и опуская свободную руку на колено. — Но совершенно неожиданно мне пришлось делать выбор.
— И с чем же ты прибыл ко мне? — вдруг как-то отстраненно поинтересовался Ганнибал, и Федору даже показалось, что тот скользнул взглядом по его оружию.
«Уж не думает ли он, что я предатель и пробрался сюда, чтобы убить его? — от такого предположения Федор едва не выронил бокал и даже выпустил его из пальцев, поставив на стол, — а может быть, проверяет. Когда перед человеком встает действительно серьезный выбор, неизвестно, что он сделает. В такой ситуации люди меняются».
— Я сделал выбор, — проговорил с нажимом Чайка, — и вернулся в Тарент. С той стороны моря у меня теперь нет ничего.
Он допил вино, проглотил пару оливок и отломил кусок от хлеба, отправив в рот хрустящую корочку. Пуниец немного помолчал, рассматривая сидевшего напротив командира двадцатой хилиархии, и Чайка почувствовал, что лед недоверия, возникший внезапно, еще не полностью растаял.
— Значит, Магон отпустил тебя? — предположил Ганнибал, закончив свои размышления. — На это у него могли быть свои причины. Я помню, что однажды ты спас ему жизнь. Но никак не предполагал, что он будет столь благосклонен к людям своего злейшего врага, даже после того как он перестал играть роль друга. А теперь дело обстоит именно так.
Федор ничего не ответил, продолжая молча жевать. Едва он оказался за богато накрытым столом, его вдруг охватил такой дикий голод, словно Чайка не ел уже целый месяц. «Нервишки пошаливают, — подумал он, отправляя в рот пригоршню орехов вслед за такой же пригоршней сушеных фруктов, и спросил сам себя: — Боишься, друг, что вместо награды за Испанию тебя отправят на виселицу?»
— Так о чем вы говорили с Магоном? — поинтересовался Ганнибал, откидываясь в кресле. — Уверен, разговор со столь высокопоставленным человеком позволил тебе узнать много нового о тайной жизни Карфагена. В том числе и обо мне.
Было видно, что Ганнибал заинтригован. Он не хотел открыто признаваться в этом, но история Федора, который должен был находиться в Испании, а по воле судьбы неожиданно угодил из огня да в полымя, явно заинтересовала Великого Пунийца. «Ладно, расскажу, — решил Федор, — а там будь что будет».
— Он рассказал мне, что я уже давно служу врагам Карфагена, которые теперь подняли мятеж, показав свое истинное лицо, — проговорил Чайка, набравшись смелости, — о том, что семья Барка рискнула пойти против своего народа. А также, что очень скоро всем Баркидам прилет конец.
Подняв глаза, Федор заметил, как Ганнибал сжал пальцы в кулак, отдернув руку от чаши и едва не опрокинув несколько блюд на пол.
— Все так, — кивнул пуниец, глядя сквозь Федора, — только он забыл сообщить тебе, что в этой новой войне народ пойдет за мной, а не за сенатом, который вьет из него веревки. Продолжай. Что еще рассказал тебе этот «защитник» народа?
— Он сказал, что теперь Карфаген готов на открытый союз с Римом в войне против мятежных войск, — заговорил Федор, избавившись наконец от скованности, — что Гасдрубала, который пришел в Африку вовсе не для того, чтобы подавить мятеж Масиниссы, в глубинах Ливии ждет огромная армия, которую сенат собрал тайно от всех. Управляет ею какой-то спартанский наемник. Он разобьет Гасдрубала, не позволив ему дойти до самого Карфагена.
— Спартанец? — удивился Ганнибал, устремив на Федора пристальный взгляд. — Он назвал имя?
— Нет, он не был настолько откровенен, — ответил Федор, немного довольный тем, что ему удалось-таки удивить всезнающего Ганнибала, — сказал только, что армия большая, и она должна остановить Гасдрубала.
Ганнибал забарабанил пальцами по столу.
— Спартанцы, пусть сейчас и не времена царя Леонида, хорошие военачальники. А у метрополии давние связи со Спартой.
Федор невольно вспомнил о том, что учителем воинского искусства молодого Ганнибала тоже был спартанец. Об этом знали все приближенные.